Дмитрий ЖВАНИЯ
«Преступление во Франции очень часто приравнивается к произведениям искусства, а преступник объявляется художником. По мнению французов, в преступлении, как и произведении искусства, отражаются проблемы общества», — заявил на презентации своей книги «Убийственный Париж» петербургский историк, кинокритик и журналист Михаил Трофименков.
Бульвар преступлений
Книга Михаила Трофименкова знакомит нас с «другим Парижем» – Парижем преступлений. «Эта книга не притворяется путеводителем по Парижу, – пишет автор в предисловии, озаглавленном «Бульвар Преступлений». – Это действительно путеводитель, верный законам жанра: читателей ждёт прогулка с остановками по всем двадцати округам французской столицы. Только взгляд на Париж здесь специфический: такого издания нет, насколько я знаю, и в самой Франции. В этом путеводителе Елисейский дворец славен не великими решениями, принятыми в его стенах, а тем, что президент Фор погиб здесь в объятиях великосветской шлюхи, а лучший друг Миттерана преступным образом вышиб себе мозги из револьвера «магнум». Ресторан «Липп» вспоминается не в связи с именами его великих завсегдатаев из мира культуры, а в связи с именем политика, не успевшего переступить порог этого заведения, поскольку прямо на пороге он был похищен и с тех пор никто его не видел. Аллеи Булонского леса не были бы упомянуты, если бы не смерть финансиста, заколотого странным клинком, когда он выгуливал там собак…»
В книге Трофименкова «евреи служат в гестапо, доктора-филантропы потрошат клиентов, миллионеры готовят революции, актёры прикупают бордели». Париж, который предстаёт перед нами – это «зыбкий Париж, населённый призраками душегубов, их жертв, их преследователей, их трубадуров». Путеводитель Трофименкова будет интересен всем, кто любит знакомиться с тайными историями. Да и сам автор не возражал бы против того, чтобы его книга называлась «Парижские тайны». Но лично я в «Убийственном Париже» узнал много о реальной политической истории Франции прошлого века, особенно о периоде нацистской оккупации и Сопротивления.
Евреи в Париже играли с гестапо
Михаил Трофименков смело рассказывает о сотрудничестве мошенников-евреев с нацистами. На изучение этой темы фактически наложено табу. И все, кто пытается разобраться в этом вопросе, рискуют получить клеймо антисемита. Якобы правда о еврейском коллаборационизме оскверняет память жертв Холокоста! Но информация о евреях-коллаборационистах лишь показывает цинизм нацистов, которые, когда речь шла о больших деньгах, не обращали внимания на национальное происхождение партнёра. Оказывается, официальным поставщиком нацистских ВМС и частей СС был человек, которого звали Мендель-Михаил Школьников. «Хотя, казалось бы, само его имя гарантировало бесплатный проезд в Освенцим, Михаил именно при немцах сколотил состояние на чёрном рынке, — рассказывает Трофименков. – На одном лишь Лазурном берегу при посредничестве Карбоне (бандит корсиканского происхождения Поль Бонавентура Карбоне и его напарник Франсуа Поль Спирито в 30-е годы и во время оккупации держали под контролем Марсель и его окрестности – Д. Ж.) он приобрёл семьдесят пять особняков и двадцать восемь всемирно известных отелей: хозяева некоторых из них до сих пор не могут выпутаться из сплетённых Школьниковым финансовых паутин. А в одном из своих парижских особняков он якобы принимал самого Гиммлера».
Когда стало ясно, что дело Гитлера гниёт и проигрывает, Мендель сбежал в Испанию с драгоценностями на восемь миллионов. Однако наладить жизнь при режиме Франсиско Франко он не успел. 17 июня 1945 года его обгоревший труп нашли поблизости от Мадрида в сожжённом автомобиле. Убил Школьникова Пьер Лутрель, прозванный «Безумным Пьеро» — бывший сотрудник французского гестапо, который успел вовремя заработать репутацию героя Сопротивления и стать агентом Генеральной дирекции исследований и информации (DGER) – самой секретной службы генерала Шарля де Голля. По заданию французских спецслужб «Безумный Пьеро» и покончил со Школьниковым.
Если Школьников финансировал СС, то французское гестапо содержал другой еврей – выходец из Молдавии Жозеф Жоановичи. Выглядел Жоановичи как ожившая антисемитская карикатура. Однако… «В оккупации Франции Жозеф, в отличие от соплеменников, увидел свой шанс. Он свято верил в гешефт: антисемитизм антисемитизмом, а бизнес бизнесом. Бизнес же нацисты развернули сказочный, — пишет Трофименков. – Выкачивая из страны колоссальные репарации, они за бесценок скупали всё, что можно было скупить. Для этого требовались посредники. В 1941 году “экономически ценный еврей” Жозеф был главным поставщиком рейху нежелезистого металла – плоти войны. В руководимом Абвером “бюро Отто” – с оборотом в сто пятьдесят миллионов франков в день – числился заместителем начальника отдела кожи и металла. В свободное время он ещё “немного шил”: на пару с Лафоном (Анри Лафон – шеф французского гестапо) создал нелегальную фирму, укомплектованную в основном евреями.
Суммы, которыми Жоановичи владел и распоряжался, не укладываются в голове. 11 августа 1942 года он снял в банке по одному единственному чеку двадцать три миллиона. 22 декабря 1942 года – выплатил подрядчикам триста двадцать два миллиона. Его состояние оценивают в сумму от одного до четырёх миллиардов. На суде в 1949 году он признался, что за годы оккупации заработал жалкие двадцать пять миллионов. Люди, помнившие, как в неудачный вечер Жозеф просаживал в покер по три миллиона, хохотали до колик».
Трофименков сообщает, что существует письмо рейхсфюрера Гиммлера, «в котором тот советует просителю, которому сам не в силах помочь в некоем деле, обратиться к Жоановичи». Видя в своём соплеменнике Менделе-Михаиле Школьникове «заклятого конкурента», месье Жозеф не раз уговаривал «Безумного Пьеро», который по заданию французского гестапо был его телохранителем, покончить с Менделем. Он так достал Пьеро этими просьбами, что в итоге тот «отказался от почётной миссии охранять тело дельца». Правда, Меделя Школьникова он потом всё же убил, но не по заданию Жоановичи… Хотя история с гибелью Школьникова слишком тёмная.
Если Школьников разбогател во время оккупации, то Жоановичи наладил бизнес ещё до войны. В 1929-м он считался королём старьёвщиков, а в 30-е уже имел контракты на поставки для строящейся линии Мажино. «В 1936 году “Фирма братьев Жоановичи. Рекуперация и сортировка” открыла филиалы в Бельгии и Голландии, завела связи в рейхе», — пишет Трофименков. Он предполагает, что «уже после начала войны братья Жозеф и Мордухай (ставший то ли Марселем, то ли Мишелем) снабжали Германию металлом через третьи страны».
Однако, несмотря на очевидные всем связи с оккупантами, Жоановичи после освобождения Франции долго не могли привлечь к ответственности за коллаборационизм. Жозеф не умел писать и расписывался крестиком. Зато он хорошо умел считать и неплохо просчитывал развитие событий. Предоставляя гестапо грузовики для перехвата оружия, которое бойцам Сопротивления скидывали на парашютах союзники, он одновременно финансировал отряды Сопротивления. Когда в августе 1944 года отряды Сопротивления поднимут восстание в Париже, грузовики им подгонит никто иной, как месье Жозеф. Затем Жоановичи выдал Сопротивлению главарей французского гестапо Анри Лафона и Пьера Бонни, когда они с семьями в августе 1944 года пробирались в Испанию. А до этого на выкуп схваченной гестапо подпольщицы Женевьевы де Голль, племянницы генерала, он готов был потратить кровные пять миллионов. И всё же Жоановичи посадили. Правда, всего на пять лет – за экономический коллаборационизм. После того, как он вышел из заключения, дела его пошли наперекосяк. Он бежал в Израиль, но с земли предков его вскоре выдворили. Потом было опять заключение за мошенничество. Умер месье Жозеф в Клиши 7 февраля 1965 года в полной нищете на руках секретарши и любовницы Люси Шмитт, прозванной Lucie-Fer, что одновременно означает и «Железная Люси» и «Люцифер».
Чем больше я узнаю об еврейском коллаборационизме, тем больше прихожу к мысли, что Холокост имел классовый характер: в его огне сгорели те, кто не мог откупиться.
Ажиотаж на рю Лористон
Михаил Трофименков в своей книге приводит интереснейшие факты о самом «французском гестапо», которое финансировал Жоановичи. Настоящее немецкое гестапо в Париже было только одно. Располагалось оно на авеню Фош. А «французскими гестапо» называли банды, которые сотрудничали с немцами, отчисляя им «процент с оборота». «Легенду о французском гестапо не отличить от его подлинной истории. Реальность оккупированного Парижа уже ирреальна. Французское гестапо ирреально вдвойне», — считает Трофименков. В оккупированном Париже действовали не меньше семи формирований, которые претендовали на роль «французского гестапо». «Служили» в них бывшие полицейские и уголовники. Иногда французское гестапо называли «немецкой полицией». Существовали «корсиканское гестапо», «грузинское гестапо», которым заправлял этнический грузин Анри Одичария, а его подручным был русский с психиатрической фамилией Кащенко; «гестапо из Нейи» руководил Фредерик Мартен, а в ещё одном гестапо сотни жизней загубил утончённый пианист и полиглот Ги де Маршере. Но самое известное «французское гестапо» располагалось на улице Лористон. Это была «банда Бонни-Лафона». С этим формированием и сотрудничал Жозеф Жоановичи. Если Лафон (Анри Луи Шамберлен) был уголовником со стажем (свой первый срок из десяти он получил в семнадцать лет), то Пьера Бонни в 1934-м тогдашний французский министр юстиции Анри Шерон назвал «первым полицейским Франции». «Оккупация отменила заповедь “западло”. Во “фликах” очнулись уголовные таланты, бандиты оказались одарёнными карателями», — считает Трофименков.
Правда, вначале немцы не нуждались в карателях. Ибо карать было, в принципе, некого. Зато нужны были люди, которые, зная в стране все ходы и выходы, могли помочь им выкачать из Франции всё ценное. «Немцы и глазом не моргнули, как “месье Анри” подмял весь бизнес – и чёрный, и белый – от торговли маслом до проституции, — сообщает автор «Убийственного Парижа». – Добычей – а это были эшелоны мануфактуры, тонны золота, сотни тонн металла, особняки, забитые антиквариатом – Лафон делился с рейхом по-братски. До сих пор неизвестна судьба ста восьмидесяти из трёхсот тридцати трёх картин фламандских и голландских мастеров XVII-XVIII веков из коллекции Альфонса Шлосса. <…> Чисто коммерческий период продлился недолго. Выступил вооружённый враг: диверсанты и шпионы, потом – целое подполье голлистов и коммунистов, затем – партизаны. Банду бросили в бой». Именно бывший инспектор Пьер Бонни, придя во французское гестапо на улице Лористон, навёл в этом формировании административный порядок и научил громил навыкам сыскной работы. «Крутилась всё более кровавая карусель. В 1944 году во Франции шла гражданская война – со всем своим изуверством. Особенностью банды было то, что подпольщиков она воспринимала не как идейных врагов, а как конкурирующую банду. Благо среди них хватало “коллег”. Когда немцам стало совсем худо, гестапо бросили против партизан, а такой вид спорта был им совсем не душе», — пишет Трофименков.
Главари гестапо с улицы Лористон пытались бежать в Испанию, но их выдал их партнёр Жоановичи. В тюрьме матёрый рецидивист Анри Лафон молчал, хотя его нещадно били, а на основе показаний бывшего шпика арестовали около тысячи человек. Приговор Лафон выслушал с усмешкой, а Бонни едва не потерял сознание. Перед казнью Лафон сказал своей адвокатессе: «Я ни о чём не жалею, мадам. За четыре года среди орхидей, георгинов и “бентли” надо платить. Я жил в десять раз быстрее всех остальных, вот и всё. Передайте моему сыну, чтобы он никогда не имел дела с фраерами. Пусть будет мужчиной, как его отец». Расстреляли Лафона и Бонни 27 декабря 1944 года. У расстрельного столба Лафон курил, так он и умер – с сигаретой.
Двуликий Джованни
Михаил Трофименков рассказывает об ещё одном уголовнике, который отметился во французском гестапо – писателе, кинорежиссёре и киносценаристе Жозе Джованни (или Жованни, настоящая фамилия – Дамиани). Если верить официальной биографии Джованни, он был героем Сопротивления: воевал с оккупантами в отряде «Молодёжь и горы», а затем в Париже грабил банки в составе банды, созданной его дядей с Корсики. Одно из ограблений обернулось трупами. Жозе поймали и приговорили к гильотине. Несколько месяцев он сидел в камере смертников, ожидая приведения приговора в исполнение. Но благодаря хлопотам отца смертный приговор заменили двадцатью годами каторги. На волю Джованни вышел в 1956-м по амнистии. В тюрьме он написал три или четыре романа, которые сразу стали сенсациями. Перечисление фильмов, снятых по сценариям Жозе Джованни, займёт слишком много места. Достаточно вспомнить «Искателей приключений» (1967) с Лино Вентурой и Аленом Делоном, «Сицилийский клан» (1969) с Жаном Габеном, Лино Вентурой и Аленом Делоном или «Двое в городе» (1973) с Жаном Габеном и Аленом Делоном. В 1986-м Джованни, чтобы не платить высокие французские налоги, стал гражданином Швейцарии. И это было его большой ошибкой. За понижение налогов он заплатил своей репутацией.
14 октября 1993 года швейцарские газеты «Ла трибюн де Женев» и «Вен-катр ер» обвинили Джованни в активном коллаборационизме: якобы он и его брат служили в нацистской милиции, участвовали в рейдах против партизан и облавах на уклонистов от принудительных работ в Германии. А «Молодёжь и горы», оказывается, был вовсе не отрядом Сопротивления, как написано в официальной биографии Джованни, а формированием вишистов, в котором будущий писатель и кинематографист работал инструктором по альпинизму. Потом Джованни разбойничал в Париже, «прикрываясь поддельным полицейским удостоверением: характерная черта отморозков из французского гестапо». Да, после освобождения Джованни и его подельники продолжали грабить богатых евреев, которые сотрудничали с гитлеровцами. Похищения и разыгрывались как арест за «измену родине». «18 мая 1945 года они похитили владельца ликёрного завода Хаима Коэна, выбили из него чек на сто пять тысяч, после чего Манассоль (Жак Менассоль – во время войны был телохранителем нацистского пропагандиста Жана Эрольда-Паки – Д. Ж.) застрелил Коэна: труп бросили в Сену. 31 мая – закопали в лесу промышленников братьев Жиля и Роже Пежо. Именно при захвате Пежо Джованни случайно прострелил себе ногу», — делится информацией Трофименков.
Джованни до смерти (умер 24 апреля 2004 года в возрасте 80 лет) отрицал то, что служил немцам, гневно предъявляя удостоверение участника Сопротивления. Трофименков уверен, что участие Джованни в Сопротивлении – миф. Мы будем более осторожными. Однако автор «Убийственного Парижа» верно заметил, что Джовании несколько раз в своём творчестве «проговаривался». Например, по его сценарию режиссёр Клод Соте поставил фильм «Весь этот риск» (1960) с Лино Вентурой в главной роли. Это романтическая баллада о преданном друзьями гангстере Абеле Давосе. Однако прототипом главного героя является реально существовавший французский бандит Абель Дано – сотрудник французского гестапо и участник банды «Безумного Пьеро». О политических предпочтениях Джованни говорит и то, что фильм «Водостоки рая» (1979) он поставил по книге Альберто Спаджари – ультраправого активиста, поклонника СС, киллера на службе пиночетовской охранки. Джованни пытался реабилитировать юношей из нацистской милиции в фильме «Мой друг – предатель» (1988). Лино Вентура отказался сниматься в этом кино, и его тридцатилетней дружбе с Жозе пришёл конец.
Но что говорить о Жозе Джованни, если первый в истории Франции президент-социалист Франсуа Миттеран был коллаборационистом? Информацию об этом мы тоже находим в книге Трофименкова.
Кавалер Франсиски
Оказывается, когда Миттеран учился в католическом колледже Сен-Поль, он, вместе со своими однокашниками, водил знакомство с кагулярами. Кстати, о заговоре кугуляров Михаил Трофименков в «Убийственном Париже» рассказывает тоже. «Кагуляры – те, кто носит кагуль, колпак, капюшон с прорезями для глаз а-ля ку-клус-клан. Колпаки были ноу-хау подпольщиков из Ниццы, именовавших себя «Рыцарями меча», — объясняет Трофименков. – Кагуляры давали страшную клятву верности, а лозунг “Ad maiorem Gallie gloriam” – “К вящей славе Галлии” слизали с иезуитского “Ad maiorem Dei gloriam” – “К вящей славе Божьей”. <…> Кагуль не испытывал нужды ни в чём. Компании «Коти» (парфюмерная компания, которая финансировала практически все мятежные лиги – Д. Ж.), «Ситроен», «Куантро», «Рено» — далее по алфавиту – отстегнули сто миллионов франков (пятьдесят миллионов евро). Особенно ценилась помощь Эжена Шуллера, основателя «Французского общества безопасной краски для волос», ныне – «Л’Ореаль». Деньги иссякли, когда капиталисты убедились, что большевистская революция не предвидится».
Знакомство Миттерана с кагулярами было довольно близким. Якобы из-за этого премьер режима Виши Пьер Лаваль наотрез отказался включить Миттерана в свой кабинет: «Этого кагуляра? Никогда!» Перед маршалом Петэном ходатайствовали о награждении «Орденом Франсиски» казначей кагуляров Габриэль Жеанте и кагуляр-журналист Симон Арбелло. И Миттеран получил вишистский «Орден Франсиски». Поручители («крёстные») должны были гарантировать два условия: что кандидат «до войны поддерживал национальную и социальную политику, соответствовавшую целям национальной революции», и что он «во время войны активно содействовал участием в военных действиях или в гражданской жизни как делу маршала Петэна, так и ему как личности». Кандидаты в члены ордена должны были принести клятву: «Я отдаю себя маршалу Петэну так же, как он посвятил себя Франции. Я клянусь выполнять его приказы и быть верным ему лично и его делу». Награда вручалась лично главой государства маршалом Петэном от имени состоявшего из 12 человек «Совета Франциски».
Кагулярами были и близкие родственники Миттерана, а его кузен Жан Андре «Асмодей» Фоше с шестнадцати лет состоял в фашистской партии бывшего коммуниста Жака Дорио. Фоше был пропагандистом режима Виши. В 1946-м его приговорили к смерти, но он сумел скрыться. «В 1960-х годах он ухитрялся одновременно поддерживать OAS (впрочем, фанатики французского Алжира подозревали его в работе на спецслужбы), Миттерана на президентских выборах, а также возглавлять чуть ли не всё французское масонство и – одновременно – «Ассоциацию друзей Эдуарда Дрюмона», отца французского антисемитизма, — рассказывает Трофименков. – Вокруг Миттерана-президента тоже буквально кишели кагуляры и их отпрыски. Так, его пресс-атташе и начальником секретариата работал Юбер Ведрин, будущий министр иностранных дел, сын кагуляра Жана Ведрина, в 1947 году заведовавшего кабинетом Миттерана-министра. Да что говорить, если Франсуа де Гросувр, правая рука Миттерана, считается тем самым фантазёром, который обрядил кагуляров в колпаки». Показания Миттерана спасли от наказания Эжена Шуллера, владельца косметической фирмы «Л’Ореаль», в офисе которого собирались кагуляры. Шуллер отблагодарил Миттерана тем, что сделал его директором издательства «Рон Пуэн» и редактором дамского журнала «Вотре ботэ». Наконец, другом юности Миттерана был Андре Бетанкур, который вначале войны был истовым нацистским пропагандистом-юдофобом, а потом, как и Миттеран, переметнулся в Сопротивление. Позже Бетанкур женился на дочери Шуллера. Долгое время сомнительное прошлое Миттерана и его опасные связи находились под завесой тайны. Когда правые депутаты Франсуа д’Обер, Ален Мадлен и Жак Тубон подняли эту тему, левое большинство в феврале 1984 года объявило их демарш аморальным и на месяц лишило их депутатской неприкосновенности.
***
В книге Михаила Трофименкова есть ещё масса интересной информации. Он рассказывает об анархистской банде Боно; докторе Марселе Петио, который бесплатно лечил бедняков, а в свободное от медицинской практики время в своей домашней печке сжигал евреев, которые попадали в его лапы, думая, что он поможет им добраться до Аргентины; о воре, писателе и панельном педерасте Жане Жане, который в зрелые годы, выдавая себя за левого, поддерживал палестинцев и партию «Чёрные пантеры», а в молодости восхищался мальчиками из фашистской милиции, жалея, что сам уже слишком стар, чтобы вступить в её ряды; знаменитом «враге государства номер один» Жаке Месрине и многом-многом другом.
Будучи кинокритиком, Михаил не забывает сообщить, какое отражение в кинематографе получил тот или иной герой «убийственного Парижа» или то или иное событие. На обложке книги написано – роман. Если формально подходить к определению жанра произведения Трофименкова – это, конечно, не роман. Сам Михаил определил жанр своей книги как «документальный нуар». Я бы назвал труд Трофименкова «ретроспективным журналистским расследованием». А если добавить в «Убийственный Париж» соответствующий научный аппарат, то получится первоклассная монография по новейшей истории Франции, которая должна быть включена в список обязательной литературы для студентов истфаков.
Я остановился на периоде коллаборационизма и Сопротивления, чтобы моя рецензия на «документальный нуар» Михаила Трофименкова стала продолжением моих статей «Франция: страна, разделённая надвое», «Красно-коричневая Франция» и «Как Марсель Деа обогнал фашизм».
