Сергей ЕРЕМЕЕВ
Как я трудился вместе с гастарбайтерами
В новом сезоне популярного телешоу «Наша Russia» прекратилась сюжетная линия с участием героев-гастарбайтеров Равшана и Джумшута. Персонажи, ставшие настолько популярными, что их образы появлялись даже на детских новогодних утренниках рядом с Дедом Морозом и Снегурочкой, получили и скандальную известность.
Буквально с появлением первых выпусков программы в эфир начались протесты представителей политических кругов Таджикистана, лидеров движения «Таджикские трудовые мигранты», а летом прошлого года во время встречи глав России и Таджикистана, президент Эмомали Рахмон попросил своего российского коллегу обратить внимание на «аморальную» программу. Дмитрий Медведев, судя по всему, обратил. Позднее он и сам выступил с критикой программы, отметив, что образ рабочего в средствах массовой информации подаётся «кисло».
Повлияли ли эти протесты и заявления на судьбу телегероев или Равшан и Джумшут покинули телеэкраны по замыслу редакторов, в целях ротации персонажей шоу, точно не известно. Но после исчезновения двух весёлых таджикских рабочих на нашем телевидении, как и в СМИ в целом, осталась лишь по-настоящему негативная информация об их земляках. Создаётся впечатление, что таджики только и делают, что воруют, насилуют, убивают и продают наркотики и при этом успевают «занимать наши рабочие места». Исключение составляет разве что кабельный канал «Мир», но… Кто-нибудь вообще смотрит канал «Мир»?
На таджикско-узбекском фронте
Прошлое лето я проработал плечом к плечу с гастарбайтерами из Средней Азии. В основном гражданами Таджикистана, о чести и достоинстве которых так заботится их национальный лидер, господин Рахмон. Трудились мы на археологических раскопках крепости Ниеншанц на Охтинском мысу, в том самом месте, где планировалось строительство «Охта-Центра». Вместе с каждой археологической группой там работали бригады рабочих из строительных компаний. На них возлагался основной физический труд.
Чаще всего мы работали с таджиками, как гражданами Таджикистана, так и обладателями узбекских паспортов – на юге Узбекистана проживает немало таджиков. К тому же многие соотечественники Рахмона уезжают на северо-запад, в более успешную республику. Не все на родине принимают такой шаг. Я не раз слышал мнение рабочих, что таджик, живущий в Узбекистане, – это уже не таджик. Где угодно, только не там. Сказать о том, что у узбеков с таджиками взаимная неприязнь, значит, ничего не сказать. Конфликты между представителями двух народов возникали по малейшему поводу: не поделили лопату, кто-то у кого-то угнал тачку для песка… Заканчивались инциденты по-разному: от коктейлей из русско-узбекско-таджикских ругательств до рукоприкладств прямо на рабочем месте. Была и массовая драка. Рабочие с разных раскопов, услышав условный сигнал, что-то типа «Наших бьют!», побросали инструменты и сбежались в очаг разгорающегося конфликта. К счастью, через 15 минут начался обед, и все успокоились.
На следующий день противостояние продолжилось. Для этого снова хватило одной неосторожно брошенной фразы. Бой продолжался чуть ли не весь рабочий день. То угасал, то вспыхивал вновь. Помимо рук и ног в ход шли подручные средства – лопаты, ведра, палки. Археологам и службе охраны еле удалось разнять враждующие стороны. Некоторые таджики, работавшие с нами, удивлялись, почему мы не встали на их сторону и звали принять участие в продолжении разборки, которую перенесли на вечер. Но подраться по окончанию рабочего дня гастарбайтерам опять не дали. Несчастных узбеков собралось только 5 человек, и охрана раскопок проводила их от работы до остановки, защищая от двадцати таджиков, поджидавших своих неприятелей у входа.
После этого инцидента уволили 43 человека — зачинщиков и наиболее активных участников драки. На самом деле в межэтнических боях участвовало гораздо больше человек.
Люди разных профессий
Любопытно, что в бригаде таджиков, которая работала с нами, спокойно себя чувствовали несколько узбеков. Ни в какие драки ребята не лезли и пользовались уважением у своих коллег, несмотря на межнациональные распри. Один из них был знаком с археологическими тонкостями, работал намного лучше остальных. Оказалось, что работал археологом на родине. Позднее мы встретили ещё одного рабочего, работавшего археологом в Таджикистане. На раскопках Ниеншанца он возил тележки и нагружал песок совковой лопатой. Иногда ему доверяли более ответственный труд. Нам он представился русским именем Федя, настоящего его имени я так и не узнал.
— У вас многие неправильно зачистку делают, сразу видно, что работают в первый раз, — как-то сокрушался Федя во время перекура. – Но если я подойду и начну подсказывать, что мне ответят? «Ты кто, такой, иди отсюда!».
После разговоров с другими рабочими, стало ясно, что в российских строительных компаниях работают люди разных профессий. С нами копал землю узбек, на родине работавший милиционером, был бывший эколог, и даже председатель колхоза. Таджик по имени Раф рассказывал, что добрую половину своих 59 лет проработал шофёром, а после развала СССР поехал на заработки за рубеж. На чужбине помимо таджикского, узбекского и русского, выучил корейский язык и освежил свои познания в немецком. Германоговорящие участники экспедиции подтвердили, что таджикский гастарбайтер, два года отслуживший в ГДР, изъяснялся на нём достойно.
У молодёжи таких познаний не было и близко. Если представители старшего поколения при мне спорили, были Омар Хайям и Ибн Сина таджиками или нет, то многие из тех, кто родился и вырос после развала Союза, задавали вопросы типа: «А что, в войне с Германией таджики тоже участвовали?» Эти ребята обычно уезжают из страны на заработки в 12-13 лет, после окончания 8 класса. Так было в 90-е, так есть и сейчас. Изменилось только то, что теперь становится модно ехать не в Россию, а в США или страны Ближнего Востока. К нам едут те, кому не удаётся выбраться в более успешную страну. Проблема языка тоже перестаёт быть актуальной, молодые гастарбайтеры по-русски говорят также плохо, как и по-английски, то есть практически никак. По словам рабочих, уроков русского языка в школах становится всё меньше, в Таджикистане, к примеру, русский преподаётся 2-3 часа в неделю.
Главная проблема – милиция
В Таджикистане работы нет, но и желания трудиться там мало. Если перевести на наши деньги среднюю зарплату, которую получают в Таджикистане, получится 3 000 рублей. 6 000 рублей – хорошая зарплата. При этом сами таджики делились слухами о том, что на родине от них прячут несметные богатства, что президент не разрешает добывать золото, которое бы смогло обогатить государство и его жителей. Были и более приземлённые жалобы на повсеместную коррупцию, армейскую дедовщину — молодёжь в Таджикистане тоже предпочитает «косить» от армии. Один парень рассказывал, что переехал к нам в страну, чтобы заниматься борьбой. Здесь и условия для тренировок лучше и вознаграждения достойнее. В Таджикистане, по его словам, чемпионы мира получают в подарок от государства телевизоры и российские автомобили, потому и стремятся уехать выступать под бело-сине-красным флагом. Назад для таких «изменников» дороги нет. Мой собеседник так и сказал, что если добьётся успехов, выступая за Россию, на родине, скорее всего, получит тюремное заключение.
В России свои трудности. Главная – милиция. У многих работников были проблемы с регистрацией, которые решались с помощью откупных людям в форме. Иногда приходилось откупаться несколько раз за неделю. По всей видимости, случались и столкновения с нацистами. Тема наци-скинхедов очень популярна у молодых гастарбайтеров, в основном о них вспоминают в шуточных разговорах. За четыре месяца работы случился и один трагический инцидент. Один из рабочих был убит. Его зарезали во время отдыха на озере. Соотечественники, ставшие свидетелями преступления, уверяли, что внешне нападавшие были больше похожи скорее на пьяных беспредельщиков, чем на правых экстремистов.
Об условиях, в которых проживают гастарбайтеры из Средней Азии, слышали все. 5-7 человек в одной комнате, при этом молодые парни живут, как правило, более компактно. Возраст имеет значение и при получении зарплаты. Деньги за работу получали бригадиры, которые потом распределяли их среди рабочих. За одинаково выполненный объём работы подросток получал меньше взрослого мужчины, хотя все отсылали значительную часть доходов на родину родственникам.
О родных краях рабочим постоянно напоминали рисунки, которые они делали на касках и оранжевых жилетках. Горы, фрагменты географических карт, автомобили, дома и подписи «Самарканд», «Памир»… Другая популярная тема – Советский Союз. Серпы и молоты, колосья, звезды, аббревиатуры СССР и КПСС – всё это, как оказалось, нечто большее, чем шутка.
— Когда был Союз, нас считали за людей, с нами разговаривали на равных, а сейчас мы второй сорт, — объяснил свою любовь к ретро-рисункам один из рабочих.
Советский дух проник и в таджикско-узбекский юмор. В непонятной речи постоянно встречались цитаты из старых комедий, фильмов, в перекуры несколько раз звучали анекдоты про Брежнева и Сталина. Всё это сочеталось с современной сатирой – у рабочих были очень популярны аудиозаписи юмористического шоу, некого аналога российского Comedy Club, только на таджикском языке и, как ни странно, Равшан и Джумшут. Этих героев обожали все. Над раскопками звучали их цитаты на ломанном русском и назойливое обращение – Джумшуууут! Оказалось, что таджики умеют смеяться над собой. Но ещё громче они смеялись над своим президентом, когда им в руки попала газета с новостью о том, что Эмомали Рахмон пожаловался Дмитрию Медведеву на любимых персонажей.
Может быть, я повстречал не тех таджиков, которых имел в виду господин Рахмон, а каких-то диссидентов, лишенных чувства национального самосознания, но их действительно развеселило это сообщение. Их убивают на улицах просто ради забавы, их обирает милиция, потому что у них нет никаких прав, им задерживают зарплаты, в то время как на родине без денег и без работы сидят их родные и близкие. Наверное, они ждут от своего президента чего-то большего, нежели популистских ходов, позволяющих национальным верхам Таджикистана казаться значительными и серьёзными.