Легендарный архипелаг, сосредоточие веры и боли, превращается в обычное туристическое место
Дмитрий ЖВАНИЯ
Соловки — это миф. Любой человек, который наслышан о русской истории, знает об этом архипелаге, где в 20-е годы XV века появился монастырь, через шесть веков переоборудованный большевиками в лагерь особого режима. Для меня Соловки — это прежде всего святитель Филипп Колычёв, игумен соловецкого монастыря, избранный митрополитом московским и замученный по воле Ивана IV Малютой Скуратовым за отказ освящать опричный террор и раскол. И, конечно же, Соловки — это СЛОН. Место нашей национальной боли. Я давно мечтал побывать на Соловках. Но что-то меня всё время удерживало от летней поездки на Крайний Север. Но в канун своего 50-летия решил, что больше нельзя откладывать путешествие на легендарные острова.
Путь на архипелаг
На Соловках я ожидал увидеть небольшой посёлок при монастыре, в котором в 20-30-е годы Советская власть содержала «классово чуждых элементов», включая будущего академика Дмитрия Лихачёва. Я предполагал, что местные жители не избалованы вниманием цивилизации и обилием туристов, а значит, думал я, они будут рады любой лишней копейке. В этом своём представлении я укрепился на выставке картин петербургских художников, рисовавших на Соловках: древний кремль, соборные купола, рыбацкие лодки, покосившиеся избы и, конечно же, котики. Провинциальная идиллия. Романтика Севера. Однако…
Я ехал на Соловки как в мистическое место, в пространство сакрального. И чего греха таить: как человек, который в своей политической практике сталкивался с людьми, уверенными в верности гиперборейской теории, я, конечно, ждал встречи с остатками легендарной Гипербореи в виде таинственных лабиринтов неолитической поры.
Я ехал на Соловки как в мистическое место, в пространство сакрального.
Правда, буквально за две недели до меня на Соловки отправилась одна молодая писучая дама, далёкая от поисков сакрального. Эта дама, эксперт во всех вопросах, пишет обо всём на свете, но только не о христианской мистике и пространстве сакрального… И это меня настрожило.
Пересказывать с чужих слов историю Соловецкого монастыря, Соловецкого лагеря особого назначения (СЛОН) или рассуждать о первобытных лабиринтах, созданных на островах архипелага, смысла особого нет. Обо всём этом есть много литературы. Замечу лишь, что версия, согласно которой лабиринты остались от обрядов инициации, утраиваемых на отдалённых от берега островах древними саамами, кажется мне наиболее верной. Те, кто читал исследования профессора Проппа, думаю, согласятся со мной. Всё совпадает.
Я поделюсь лишь своими впечатлениями от посещения Соловков.
Самый простой путь из Петербурга до Соловков — на поезде до Кеми, а оттуда — на судне. Так мы с мои давним другом, преподавателем философии Андреем Кузьминым и сделали. Сели на мурманский поезд. В одном вагоне с нами, старом, плацкартном, ехала группа французов: две молодые пары. Меня это не удивило. Во Франции немало людей с симпатией относятся к России. По многим причинам, в том числе — политическим (многие французы, в основном — правые, считают, что Россия противостоит претензиям США на мировое господство и защищает традиционные ценности).
Я не знаю, что чувствуют хипстеры, писучие дамы и либеральные модники, когда возвращаются с Соловков. Я же в первые дни после возвращение чувствовал себя так, будто вернулся из другого мира.
Первое разочарование нас ждало на причале в Рабочеостровске, пригороде Кеми, расположенном на берегу Белого моря, — билетов на небольшое пассажирское судно, которое перевозит туристов на Соловки, не было. Все распроданы!
— Билеты нужно было заранее заказывать через интернет, — развёл руками мужчина, который руководит службой по продаже билетов. — Но вы подождите… Может быть, вам повезёт — кто-нибудь не выкупит бронь.
Так оно и случилось. А, может, и не так… Может, в кассе заранее откладывают билеты, чтобы продать их таким, как мы, а деньги потом делят между собой. На руки мы получили один билет, а прошли по нему три человека: я, философ Кузьмин и пожилой православный паломник. И каждый из нас заплатил по полторы тысячи (столько стоит один билет на теплоход от Рабочеостровска до Соловков).
Нашими попутчиками были разные люди. Одетых, как паломники, было немного. По дороге мы познакомились со священником — отцом Александром, который сейчас в валдайском селе Яжелбицы служит в храме великого князя Александра Невского, который недавно восстановили из руин. Это очень приятный, открытый и весёлый, человек. На Соловки он отправился с молодым коллегой, дед которого отбывал срок в соловецком лагере, и юным сыном. Среди пассажиров был и тот самый французский квартет, который с нами ехал в одном вагоне до Кеми. Мы попали в небольшой шторм, что стало развлечением для меня, но не для пожилых пассажирок.
Соловецкая недвижимость
На причале наш теплоход ждали… Видимо, мы стали первой группой, которая приплыла на остров после шторма. Встречающие стояли с табличками «Независимые гиды», «Жильё со всеми удобствами без хозяев» и так далее. Мы не стали откладывать процесс съёма жилья. Двухкомнатная квартира с горячей водой, душем и туалетом — и с видом на Кремль. По тысячи рублей за ночь с человека.
Видя, что мы боимся прогадать, молодая женщина, которая предлагала этот вариант размещения, сказала:
— Я могу оставить вам свой номер телефона, а вы поищите другие варианты. Но лучше за те же деньги не найдёте. Я-то знаю. Всё равно потом мне позвоните.
Соловецкий архипелаг — объект всемирного наследия ЮНЕСКО с установленными зонами охраны объекта культурного наследия. В ближайшей перспективе Соловки станут особо охраняемой природной территорией федерального значения и религиозно-историческим местом.
Мы решили довериться этой молодой даме. И, похоже, что правильно сделали. Тысяча рублей за ночь с человека — минимальная такса на Соловках. А квартира, в которой мы остановились, действительно была видовой. Из кухонного окна мы, завтракая и ужиная, смотрели на башню кремля и купола соборов. А туалет за занавеской вызывал умиление. Как и сам дом — деревянный, двухэтажный, с тремя парадными. Однако умиляться таким условиям можно неделю. А если жить так постоянно? Наверное, умиление быстро переродится в раздражение. Но в том доме, что жили мы, есть водопровод и канализация. Пока далеко не все соловчане имеют доступ к этим благам цивилизации.
А цены на недвижимость на Соловках — отнюдь не бросовые. Так, молодая женщина, благодаря которой мы сняли жильё (сама квартира принадлежит её начальнице), рассказала нам, что трёхкомнатная квартира в деревянном доме обошлась её семье более чем в три миллиона рублей. 2700 рублей они с мужем заплатили за само жильё, а ещё 500 тысяч рублей — за ремонт.
Вообще на Соловках тема строительства нового жилья стоит очень остро. Архипелаг — объект всемирного наследия ЮНЕСКО с установленными зонами охраны объекта культурного наследия. В ближайшей перспективе Соловки станут особо охраняемой природной территорией федерального значения и религиозно-историческим местом. Поэтому получить разрешение на новое строительство весьма непросто. С одной стороны, это хорошо. Иначе бы в «тучные годы» архипелаг застроили бы коттеджными посёлками для богатеев с «духовными запросами». С другой стороны, это плохо, так как местным жителям тяжело улучшить свои жилищные условия. При этом на поселковой улице Северная стоят полуразвалившиеся деревянные дома. Почему бы не построить на их месте новые? Не знаю, что мешает.
Соловецкие экскурсии
На Соловках чувствуется подспудное напряжение между светскими музейщиками, рядом экскурсоводов и руководством монастыря. В ноябре 2009 года директором музея-заповедника стал Владимир Шутов, он же — архимандрит Порфирий. На момент, когда прошлый министр культуры Александр Авдеев назначил архимандрита Порфирия директором Соловецкого музея-заповедника, он был наместником Соловецкого монастыря, а 21 августа 2012 года Патриарх Московский и вся Руси Кирилл возвёл его в сан игумена этой легендарной обители. Наверное, не все светские экскурсоводы и музейщики довольны тем, что находятся в подчинении у игумена, который, кстати сказать, ещё будучи мирским человеком, закончил Московский авиационный институт, где получил инженерно-экономическое образование.
Имеются на Соловках и свои богоборцы, а точнее — борцы с христианством, которые, называя представителей Церкви «армией зла», борются, в основном — виртуально, против передачи монастырю соловецкой земли и «других объектов недвижимости». При этом эти богоборцы заявляют, что они отстаивают «духовные и исторические традиции Соловков», не уточняя при этом, что это за традиции. Недаром некоторые соловчане называют их колдунами и оккультистами.
Цены на недвижимость на Соловках — отнюдь не бросовые. Трёхкомнатная квартира в деревянном доме обойдётся в три миллиона рублей.
По всей видимости, есть определённые противоречия между монастырским начальством и муниципальной властью. Однако я не стал вникать в тонкости «соловецкого раздора» и не буду наводить тень на плетень. Так или иначе, монастырский, а значит — и музейный, комплекс восстанавливается. Сейчас, например, идёт реконструкция здания бывшей монастырской больницы, келейного корпуса, и работы эти должны закончиться в октябре этого года.
Вход в соборы и большинство помещений кремля — бесплатный. А вот в помещения, где располагались монастырские мельница, сушило и тюрьма, вход разрешается только в составе экскурсионных групп.
Экскурсионное обслуживание на Соловках — тоже отдельная тема. На архипелаге экскурсионные услуги предлагают Соловецкий музей-заповедник, православная паломническая служба и «независимые гиды». На Большой Заяцкий остров, где открыты для осмотра неолитические лабиринты, мы ездили со светским экскурсоводом из музея-заповедника — молодым выпускником исторического факультета архангельского Поморского государственного университета. Он добросовестно пересказал все версии появления лабиринтов. На монастырском периоде, как и на лагерном он остановился не слишком подробно (на Большом Заяцком располагался штрафной изолятор для женщин), но только потому, что нас поджимала другая группа.
А на Анзерский остров мы отправились в составе паломнической группы. Нашим гидом была милая девушка, которая елейным голосом пересказывала житие святого Елеазара, жившего в первой половине XVII века и основавшего на этом острове монашеский скит, а также осведомляла нас о разных чудесах, которые происходили на Анзере.
На Соловках только в один музей вход бесплатный — негосударственный морской музей. За всё остальное на архипелаге надо платить, и немало.
Мы проделали путь от одного конца острова до другого — всего прошли больше 11 километров. Посетили Свято-Троицкий скит, который ещё до конца не восстановлен, полежали полчаса на лугу, на котором святой Елеазар увидел Богоматерь (благо нам повезло с погодой), зашли в часовню святого Елеазара и поднялись в Голгофо-Распятский скит, рядом с которым выросла берёза в виде креста…
Лагерное начальство устроило на Анзерском острове ясли для детей, которые родились в заключении; когда малышам исполнялось полтора года, их отнимали от матерей и отправляли в детские дома на материк… Об этом наш экскурсовод не сказала не слова…
На Анзерском острове тоже есть таинственные лабиринты, но мы до них не дошли, так как женщины, которые были с нами в одной группе, торопились вернуться на Большой Соловецкий остров до начала вечерней службы. А, может быть, паломническая экскурсия вообще не подразумевает ознакомление с лабиринтами. За нами шла другая паломническая группа во главе с женщиной, одетой как странница: длинная юбка, надетая на брюки, темный плащ, платок, резиновые сапоги. Я не знаю, что рассказывала эта дама своим экскурсантам, но рассказывала она много. Эти люди явно не могли потом пожаловаться на скудность полученной информации. А вот я не понял, за что заплатил полторы тысячи рублей (именно столько стоит экскурсия на Анзерский остров, до которого теплоход идёт полтора часа).
В музее СЛОНа (Соловецкого лагеря особого назначения), билет в который стоит 200 рублей, моим экскурсоводом была юная особа, наверное, студентка-отличница. Она добротно, но не без ошибок, поведала историю лагеря. Сама по себе экспозиция достаточно насыщенная.
На Соловках только в один музей вход бесплатный — негосударственный морской музей. За всё остальное на архипелаге надо платить, и немало. Допустим, на Анзерский остров мы отплывали от пристани, которая находится в трёх километрах от посёлка. Плата за подвоз до него — 100 рублей с человека. В нашей группе было 21 человек. Итого водитель автобуса получил 2100. Даже если он совершает за день лишь две поездки, он уже неплохо подрабатывает. На Большом Соловецком острове открыты несколько пунктов проката велосипедов. За час пользование самым простым велосипедом, без переключения скоростей, берут 130 рублей.
Желание соловчан урвать с туристов побольше вполне объяснимо. Зарабатывают они немного. Кризис. Туристический сезон короткий. А цены на продукты на Соловках дороже, чем в Петербурге.
Так что мы, где могли, ходили пешком: до Секирной горы, где стоит в Вознесенская церковь, которая в лагерные годы была превращена в штрафной изолятор, оттуда — до Савватьевского скита, где в первые лагерные годы содержали анархистов и эсеров, и Исакова урочища; в другой день — до Филипповых садков и Ботанического сада; потом — до острова Большая Муксалма, на который ведёт дамба, построенная в XIX веке монахами из валунов.
Желание соловчан урвать с туристов побольше вполне объяснимо. Зарабатывают они немного. Например, девушка, благодаря которой мы сняли жильё, работая в музее-заповеднике младшим научным сотрудником, получает 12 тысяч рублей в месяц. Раньше музейным работникам платили премии, но вот уже два года как их не платят. Кризис. А цены на продукты на Соловках дороже, чем в Петербурге. Оно и понятно — северный завоз. Например, банка сгущёнки стоит 170 рублей. Почти в два раза дороже, чем в Петербурге. На ком заработать соловчанам, если не на туристах? А туристический сезон длится от силы месяца четыре: с мая до сентября. Надо успеть снять все пенки!
Мы обедали, а иногда и ужинали в трапезной монастыря. Суп — 80 рублей, второе блюдо, а это либо макароны в овощном соусе, либо перловка с морковью, — 65 рублей. А вот за кусок рыбы надо отдать 140 рублей. Словом, цены не «антикризисные», но и не слишком кусачие. А ещё в монастыре продаётся поморская выпечка: всякие ватрушки, пирожки, сочни…
Соловецкий турист
Ехать на Соловки за экзотикой сейчас бессмысленно. Те французы, которые добирались до Соловков вместе с нами, были лишь частью целого французского нашествия на Соловецкие острова. Я порой не понимал, где я нахожусь — в Ла-Рошели или на Соловках. Везде звучала французская речь. Французы едут на Solovki, понятное дело, за экзотикой в том числе… лишая, как и остальные иностранные туристы, это место экзотической атмосферы. И отчасти — сакральности.
Для большинства иностранцев Соловки — это просто достопримечательность русского Севера. Наверное, будучи французом или немцем, рассказывая приятелям и коллегам о летнем отпуске, приятно козырнуть тем, что ты провёл его не на каком-нибудь средиземноморском курорте (какая банальность!), а на Соловках, где монахи построили мощный кремль и где зарождался ГУЛАГ. Ещё немного – и Соловки превратятся в русский Сан-Мишель (монастырь на северо-западе Франции, который сильно страдает от наплыва туристов).
Да и из России на Соловки приезжают отнюдь не только православные паломники. Хипстеров на острове я встречал тоже, одна девушка выглядела будто сестра-близнец одной радикальной феминистки. Поездка на Соловки — модный тренд.
На Соловках попадаются и вездесущие китайцы. В первый день пребывания на архипелаге, пойдя в магазин, я столкнулся с несколькими молодыми туристами из Поднебесной. Парни кричали, гоготали. Пришлось им сделать замечание: «Silence! This monastery». Они угомонились, попросили прощения.
Да и из России приезжают отнюдь не только православные паломники. Хипстеров на острове я встречал тоже, одна девушка выглядела будто сестра-близнец одной радикальной феминистки. Поездка на Соловки — модный тренд. Её совершают даже руководители либеральных СМИ, которые не устают обличать «новый русский клерикализм». А во время лодочной прогулки, в канале, вырытом монахами между озёрами, мы с трудом разошлись с лодкой, которой правил… кремлёвский политолог Сергей Марков. Вообще на Соловках происходят странные встречи. Я это читал в ряде чужих заметок о поездке на архипелаг. Да и сам повстречался на островах с рядом знакомых, которых не ожидал увидеть в тех местах.
Но несмотря на то, что на Соловках я увидел не то, что ожидал, они меня поразили. Наверное, каждый должен настроиться на свой собственный соловецкий лад. На свой соловецкий мотив. Меня ужаснула концентрация соловецкой боли. Тюрьмы на Соловках нет с 1939 года, но следы трагедии видны везде на архипелаге. В самом соловецком воздухе ощущается боль.
Большевики на Соловках унижали дух человека. Планомерно. Концептуально. И в это наложение лагеря на обитель и поражает даже сейчас. Соловки — место силы. И одновременно — бессилия.
Я ехал за мистикой. Я её получил. Почему в самом северном, читай — самом высоком, русском монастыре большевики устроили филиал ада? Почему в штрафной изолятор они превратили скит на горе? А в самом этом изоляторе самые страшные пытки переносили те, кого заперли на верхнем этаже? Очень тяжело объяснить всё это с рациональной точки зрения.
Я не хочу впадать в пафос и рассуждать о Божьей помощи. Но человеческий подвиг впечатляет. Как могли построить на острове такой ансамбль, где за год в среднем выдаётся всего около 30 солнечных дней! И в этой красоте два десятилетия плоть человека рвали на части. В буквальном смысле слова — рвали, в том числе — сбрасывая людей с Секирной горы, по лестнице, привязанными к брёвнам. А главное, на Соловках унижали дух человека. Планомерно. Концептуально. И это наложение лагеря на обитель и поражает даже сейчас. Соловки — место силы. И одновременно — бессилия.
Я не знаю, что чувствуют хипстеры, писучие дамы и либеральные модники, когда возвращаются с Соловков. Я же в первые дни после возвращение чувствовал себя так, будто вернулся из другого мира. Во мне на архипелаге произошли какие-то изменения. Пока не понимаю, какие конкретно. Но я стал немного другим. Это точно.
