Руслан КОСТЮК, доктор исторических наук, профессор факультета международных отношений СПбГУ
Недавно в Бельгии после длившихся несколько месяцев межпартийных переговоров сформировано новое правительство. Об актуальных проблемах бельгийской политики мы беседуем с политологом, преподавателем Брюссельского свободного университета, исследователем европейского Центра политической жизни (СEVIPOL) Жан-Бенуа Пиле.
— Господин Пиле, можно ли сказать, что майские парламентские выборы привели к принципиально новой расстановке политических сил в Бельгии?
— Нет. Скорее, они актуализировали тенденции предыдущих голосований. Так, общее первое место сохранила партия Новый фламандский альянс (НФА), увеличивший представительство в федеральном парламенте на шесть мест и закрепивший статус главной партии Фландрии, где за эту партию проголосовали более 32% избирателей. Христианские демократы во всех регионах Бельгии зафиксировали стабильные результаты по сравнению с выборами 2010 года. Равно как и либеральные партии, они даже имеют некоторый подъём — от 0,3 до 1,7% голосов в зависимости от региона.
Парламентская левая потеряла, но не критически много. Если социалисты ослабевают и в Валлонии, и во Фландрии, и в Брюссельском регионе, то зелёные показали более скромный результата у франкофонных избирателей, но, наоборот, имел место их прогресс во Фландрии.
Зато качественные изменения произошли на краях политической жизни. Я имею в виду очередной провал фламандских крайне правых — партия «Фламандский интерес» в голосах потеряла более половины своих избирателей, а также вызвавший ажиотаж у политических обозревателей, но давно предсказуемый приход в Палату депутатов представителей антикапиталистической силы — Партии труда Бельгии (ПТБ).
Но что нужно помнить — в целом расстановка сил в нижней палате парламента стала более смещённой вправо, это фундаментальный момент. Ранее образование в самом многочисленном и экономически развитом регионе, во Фландрии, чисто «буржуазного», правого регионального правительства во многом определила общую для Бельгии тенденцию. Летние месяцы стали временем интенсивных переговоров о новом составе федерального правительства. Но уже к середине сентября стало ясно, что социалистов выдавят из парламентского большинства. В итоге образован кабинет во главе с Шарлем Мишелем, а он представляет собой правый и либеральный спектр, впервые за многие годы без участия социалистов.
— Мы можем говорить о том, что внутренняя политика нового правительства будет более правой, чем кабинета Элио ди Рупо?
— Принципиально, да. Дело заключается не только в отсутствии в федеральном правительстве социалистических министров и не в том, что сам по себе господин Мишель является последовательным адептом либеральной экономики. Новое правительство Бельгии имеет тотально правый профиль. Совет министров представляет три фламандские партии — Новый фламандский альянс (НФА), христианских демократов и либералов, а также либеральную партию, действующую в Валлонии и Брюсселе — Реформаторское движение (РД). Возьмите текст генеральной ориентации этого нового правительства, имеющего большинство в Палате депутатов, и правая ориентация сразу бросится в глаза.
Чтобы добиться бездефицитного бюджета к следующей легислатуре, к 2018 году, бельгийцам предлагается меню реформ в духе жёсткой экономии. Взят курс на повышение пенсионного возраста до 67 лет к 2030 году, создание помех наёмным трудящимся, желающим выйти на досрочную пенсию (имеется схема, как «заставить» работников продолжать трудовую деятельность после того, как их профессиональная карьера пошла на спад), снижение пособий по безработице. Специально во имя «конкурентоспособности предприятий» будут выделены 600 млн евро. Также под вопрос ставится давнее правило об автоматической индексации заработной платы согласно росту инфляции.
Чтобы хоть как-то уравновесить эти бюджетные удары по социальной политике, господин Мишель пообещал запустить «План занятости», продолжить борьбу с дискриминацией на трудовых местах и пересмотреть решение о закрытии атомных электростанций, я имею в виду ядерные центры «Доель I» и «Доель II». Но генеральная правая либеральная линия будет преобладать, это ясно.
Впервые за последние десятилетия будет отсутствовать её противовес — присутствие в правительстве валлонских и фламандских социалистов. Безусловно, при кабинете ди Рупо социалисты часто шли на уступки, а то и поощряли либеральные по сути реформы, но они отчасти пытались отстаивать точку зрения профсоюзов и социальных организаций. Новое правительство Бельгии вообще не имеет левой составляющей.
— Cоздание сугубо правого правительства — не ставит ли оно под сомнение жизнеспособность бельгийского федеративного проекта?
— Я полагаю, судьба бельгийского государства будет прямо зависеть от жизнеспособности этого правительства и доверия к нему бельгийцев. Сам состав правительства Шарля Мишеля является абсолютно дисбалансированным с точки зрения представительства валлонских и фламандских политиков в пользу последних. Проблема не в том, что представители Фландрии имеют абсолютное большинство мест в Совете министров.
Я вижу главную, принципиальную проблему в том, что, если в случае с Фландрией федеральное правительство действительно представляет избирателей (в мае в Бельгии состоялись также региональные выборы и во Фландрии было сформировано правительство в составе именно тех трёх правых и либеральных партий, которые являются составной частью федерального правительства Мишеля), то для франкофонного сообщества мы имеем совершенно иную расстановку сил. РД представляет собой лишь вторую по значимости партию Валлонии, а партии, которые составили новое правительство этого региона — социалисты, Гуманистический демократический центр и Эколо — все эти партии оказались в оппозиции на уровне федеративной Палаты депутатов.
Опыт свидетельствует, что каждый раз после парламентских выборов бельгийское королевство ждёт очередная государственная реформа, их в новейшей истории этой страны было семь. На этот момент оси реформы не определены, но если в правительстве присутствуют партии правого направления, очевидно, что она пройдёт под лозунгами «дешёвой Бельгии» и «меньше государства».
Среди франкобельгийцев многих очень тревожит большая роль в федеральном правительстве Нового фламандского альянса (НФА); этот альянс теперь играет принципиальную роль также во фламандском региональном правительстве. Вся стратегия этого альянса направлена на мирное разделение Бельгии и подготовку привлекательных условий для провозглашения фламандской государственности, лидер НФА Барт де Вевер всегда это провозглашал. И вот сегодня в бельгийском правительстве мы видим второго человека — министра внутренних дел из НФА. Министры от этой партии также отвечают за оборону и финансы. Это очень серьёзный вызов для будущего Бельгии…
— Господин Пиле, какими Вам видятся перспективы левых сил в новой политической ситуации?
— Я думаю, что социалисты просто отвыкли быть в оппозиции. С 70-х годов прошлого века найдётся редкий период, когда одна из социалистических партий не входила в правительство. И это укореняло их парламентскую деятельность, что вело к ослаблению активистской составляющей, особенно во Фландрии. Безусловно, что социалисты остаются главной силой прогрессивного фланга в Валлонии, Брюссельском регионе и во Фландрии. Но если в первых двух автономиях они остались, при некоторых потерях, партией номер один с высокой степенью поддержки (в Валлонии СП сохраняет поддержку более 30% избирателей, хотя несёт потери в традиционных рабочих бастионах), то во Фландрии процесс сужения электорального веса социалистов происходит вместе с вытеснением их от права принимать решения. Если социалисты желают прервать этот процесс ослабления их позиций, им надо вернуть расположение «мира труда», вновь завоевать позиции в социальных организациях и профсоюзах. Возможно, со временем им придётся встать в авангарде движения за сохранение бельгийского единства.
Что касается экологического движения, то, как я уже указывал, его результаты зависят от отдельных партий. Но в целом зелёные не смогли отвоевать новые голоса у социалистов и либералов, на что была настроена их тактика.
Природоохранительная тематика близка бельгийским избирателям, однако острота проблемы сегодня их не пугает, поэтому зелёные сохраняют стабильные позиции.
Тем не менее, решение нового кабинета пересмотреть ранние обещания о закрытии атомных электростанций способно консолидировать действия обоих зелёных партий в валлонском и фламандском регионах.
В конце концов, иммобилизм* социалистов и зелёных был бы опасен для них самих: выборы 25 мая показали, что на левом фланге их господство потревожено со стороны прорвавшейся в федеральный парламент, валлонский и брюссельский региональные парламенты ПТБ, выступившей как центр притяжения антикапиталистических левых сил.
— Как Вы оцениваете феномен Партии труда Бельгии?
— Эта партия, наравне с нидерландской Социалистической партией, представляет собой уникальный прецедент утверждения в Западной Европе партии маоистской традиции. Но если голландская СП более не соответствует критериям «марксистско-ленинской партии», то Партия труда в Бельгии не отказывается от коммунистической идеологии и, более того, очень активно участвует в международном коммунистическом объединении. Мой старший коллега по Брюссельскому свободному университету Паскаль Дельвит характеризует ПТБ как «новую левую со старыми рецептами». Я позволю себе немного поспорить с ним. Действительно, ценностные ориентиры ПТБ покоятся на традиционных классовых коммунистических лозунгах, включая перераспределение богатств или национализацию крупной промышленности; в равной степени эта партия отвергает «Европу капитала».
Но лидеры ПТБ не стоят на месте. Их тактическая программа переполнена конкретными социальными установками, волнующими людей — снижение цен на медицинские препараты, сокращение НДС на энергетические продукты, повышение минимальных пенсий, более совершенный контроль жителей над их социальным жильём.
Более ста тысяч бельгийцев в обеих частях королевства отдели голоса за открытый список ПТБ в первую очередь потому, что в их глазах Партия труда лучше воплощает оппозицию «жёсткой экономике» слева.
Кроме того, ПТБ в отличие иных радикальных левых формаций прощается со своим прежним сектантством, она даже сотрудничала на последних выборах с неотроцкистской Революционной коммунистической лигой!
Отметим ещё, что активисты ПТБ очень активно работают в местных и отраслевых секциях Всеобщей федерации трудящихся и неправительственных организациях, они видны в рабочих и «неблагоприятных» кварталах. Электоральный прогресс партии, действующей одновременно во Фландрии, Валлонии и в Брюссельском регионе есть прямой результат этой энергичной деятельности; сегодня численность ПТБ уже превышает 8 тысяч членов. Я полагаю, что если унитарная дорога для бельгийских антикапиталистических левых продолжится, то на фоне кризиса традиционного социалистического движения возможности для более левой альтернативы открываются очень привлекательные.
— Как Вы полагаете, можно ли ожидать серьёзных изменений во внешней политике нового правого правительства?
— У нас говорят: если вы ждёте сенсаций в политике, во внешней политике они могут возникнуть в самую последнюю очередь…Уже после Великой войны (Первой мировой – прим. ред. «Н.С.») внешняя политика Бельгии оказалась в орбите великих держав и их интересов, а после 1945 года, когда Бельгия стала государством-основателем НАТО, Совета Европы, Европейского сообщества, мы можем говорить о том, что поле для внешнеполитического манёвра маленькой западноевропейской страны стремительно сократилось. Это было затем дополнено потерей всех колоний.
Брюссель стал столицей НАТО и европейских сообществ, и сегодня этих «коммунитарных» агентов вы найдёте в столице Бельгии больше, чем собственно бельгийских федеральных чиновников.
На протяжении длительного периода внешняя политика в Бельгии носит межпартийный, согласованный характер — это результат компромисса фламандских и валлонских либералов, христианских демократов и социалистов. Сейчас без социалистов, с участием НФА, но нет какого-то сигнала, что изменится принципиальная ось федеральной внешней политики — приверженность европейскому строительству и атлантическим обязательствам, обязательство продвигать повсюду права и свободы человека, оказывать солидарную поддержку находящимся на стадии развития странам, повсеместно защищать окружающую среду…
Учитывая, что формирование внешней политики передано согласно коалиционному соглашению Реформаторскому движению, я могу предположить, что Бельгия поддержит германский ориентир на большую строгость в европейских финансовых делах и более строгий подход к нарушителям финансовой дисциплины. Этот подход отличается от более социального взгляда Элио ди Рупо, но она отражает точку зрения бельгийских либералов и консерваторов и — особенно — позиции правящих фламандских партий.
В то же время я не вижу причин для резкого усиления международной активности нашей страны вне Европы. Для этого, возможно, есть средства и актуальность, но не имеется больших амбиций самих бельгийских политиков. Да, ещё одно замечание: правительство Мишеля определённо включится в продвижение проекта Трансатлантического торгового партнёрства, тем более, что этот план пользуется поддержкой бельгийских предпринимателей.
— Как партии в вашей стране относятся к «войне санкций» с Россией?
— Откровенно говоря, бельгийское общественное мнение не ведёт дискуссий на этот счёт, как, например, в соседней Германии. Особая роль Бельгии в Европейском Союзе определяет тесное соотнесение позиций бельгийских и европейских партий, в том числе по «внешним» вопросам. Я не слышал о том, что в ушедшем правительстве имели место серьёзные дискуссии о последствиях этой «войны санкциях». Скорее, Бельгия приняла эти решения как данное.
Да, имели место выступления бельгийских депутатов — членов Европейского парламента. Из них можно сделать заключение о том, что наиболее остро критиковали политику России в отношении Украины зелёные и либералы. Кстати, поэтому я делаю вывод, что кабинет Шарля Мишеля не готов поменять позицию. Насколько я в курсе дел: христианские демократы и социалисты занимали менее «идейные» позиции, но они в итоге также «подписались» под санкциями.
Более сложно описать отношение НФА. Будучи сама настроенной — стратегически — на достижение независимости для Фландрии, ведущая фламандская партия не была впереди тех сил, которые обосновывали правильность принятия санкций. Однако прагматические соображения (участие европейских депутатов от НФА в одной группе с зелёными) и идеологическая составляющая (близость к британским консерваторам и сотрудничество с возглавляемым ими европейским движением) сделали в итоге позицию альянса достаточно «системной».
Есть ли в бельгийском государстве силы, открыто подвергавшие санкции как таковые критике? Они имеются среди федераций сельскохозяйственных производителей. В валлонском парламенте с заявлением о том, что санкции душат валлонских аграриев выступили представители связанной с аграрным лобби Народной партии, это формация консервативной ориентации. ПТБ, подвергая критике «империалистический характер» политики западных стран в Украине, считает, что путь санкций тупиковый и не соответствует интересам обеспечения мира и безопасности в Европе.
Пожалуй, самая жёсткая реакция на санкции была крайне правой, откровенно сепаратистской партии «Фламандский интерес», проявившей большой интерес к крымскому случаю, исходя из своих целей. Депутаты от этой партии и во Фландрии, и в Бельгии делали публичные заявления о нецелесообразности и вреде экономический санкций против России.
Примечание:
* Immobilisme — термин использовался для обозначения парламентского строя Третьей и Четвёртой Республик (Fourth Republic) во Франции, характеризующегося правительственной неустойчивостью. Рассматривался как серьёзное препятствие для быстрых социально-экономических перемен и политического обновления. Иммобилизм — результат сложного процесса социального расслоения, выраженный в слабых, неустойчивых коалиционных правительствах, неспособных достичь согласия в выработке политической программы и программы своей деятельности и служивших строю сомнительной легитимности.
Читайте также:
Руслан КОСТЮК. Жан-Бенуа ПИЛЕ: «Произошла деградация имиджа России в Европе»
Руслан КОСТЮК, Ирина ПОДМАРЬКОВА. Брюссель: противоречия «столицы Европы»
