Перебирая на днях старые бумаги, я наткнулся на свой диплом, который успешно защитил ровно четверть века тому назад в Высшей технической школе далёкого немецкого города Мерзебурга. Как обычно в подобных случаях бывает, нахлынули воспоминания о годах учёбы, в том числе, и о системе обучения в вузах тогдашней ГДР. Сразу пришли на ум довольно любопытные аналогии, и появилась мысль вновь вернуться к пресловутой «тестовой системе» в нашем образовании, более известной как «ЕГЭ, единый государственный экзамен».
Удивительным образом многое повторяется. Несмотря на то, что страна, куда я был направлен «в служебную командировку за получением высшего образования» — официальная формулировка гласила именно так, — относилась к «братским социалистическим», система образования там существенно отличалась от советской, будучи, как мне видится теперь, куда ближе к современным российским реалиям. Разумеется, не в своей социальной сути, а в методиках преподавания и обучения. После школы с математическим уклоном и двух первых курсов Технологического института имени Ленсовета я, как, впрочем, и очень многие наши тогдашние студенты, привык к достаточно широкому охвату проблем в базовых и специальных дисциплинах, делающих ставку на воспитание, в первую очередь, навыков самостоятельного анализа явлений и процессов, в той или иной степени относящихся к предмету обучения, пониманию причинно-следственных взаимосвязей и следствий. Немецкие коллеги уже тогда уделяли куда большее внимание крайне узкой специализации при подготовке инженерных кадров и, как мне сразу показалось, на механическое запоминание с последующим воспроизведением на экзаменах. Экзамены, кстати, существенно отличались от процедуры, принятой у нас в стране. Никаких билетов не было, вместо них в течение часа два профессора устраивали «бедному студенту» перекрёстный допрос по учебной дисциплине. Три раза ответив «нет, не знаю», неуч покидал аудиторию с неудовлетворительной оценкой. И вот тут-то я впервые оценил на личном опыте явное преимущество отечественной методики преподавания и обучения. Не зная ответа на поставленный вопрос, я, в отличие от немецких коллег, не говорил «нет, не знаю», а начинал пытаться вывести ту или иную формулу реакции или термодинамического равновесия. Как правило, в конце концов, получалось. Удивлённые профессора с явным интересом наблюдали за такими потугами, по ходу дела задавали дополнительные вопросы. В результате удавалось попутно продемонстрировать владение смежной проблематикой, да и общее число «основных вопросов», таким образом, сокращалось, ибо более одного часа экзаменовать было не принято. Если бы я учился не в советской, а нынешней российской школе, полагаю, такого везения мне было бы не видать…
Надеюсь, основанное на воспоминаниях долгое вступление прояснит читателю, почему я решил обратиться к теме ЕГЭ, несмотря на то, что о системе «экзаменов-тестов», похоже, за минувшие годы сказано почти всё. Сказано-то — сказано, вот только власть имущие, то есть чиновники от образования и – главное – те, кто даёт им социальный заказ на «реформу», отнюдь не спешат исправлять очевидные несуразицы подобного подхода. Оно и понятно: в стране периферийного капитализма самостоятельно мыслящие люди в большом количестве не нужны. Более того – даже вредны. Мы давно и справедливо критикуем бывшего министра Андрея Фурсенко, ставшего ныне помощником президента РФ, его многолетнего заместителя и нынешнего министра Дмитрия Ливанова. Но при этом как-то упускаем из виду, что их политика является всего лишь реализацией на практике тех рекомендаций, которые ещё в 1992-1998 годах в рамках «наступления на советское наследство» со стороны гайдаров, чубайсов и кириенок готовил тогдашний заместитель образования РФ Александр Асмолов, и поныне весьма популярный среди либеральной общественности.
Апологеты системы ЕГЭ из числа «неолибералов», занятых, по преимуществу в зарубежной науке или отечественной элитной высшей школе, пытаются внедрить в общественное сознание тезис о том, что благодаря ЕГЭ высшее образование в столицах и крупных городах-«миллионниках» стало доступно рядовым школьникам из провинции. На первый взгляд, так оно и есть. Но при этом лукаво умалчивается, во-первых, что речь идёт о доступности рядовых факультетов и рядовых вузов. Попробуйте-ка, приехав откуда-нибудь из небольшого посёлка на Владимирщине, попытать счастье, поступая, например, на юридический факультет СПбГУ или в МГИМО… Во-вторых, надо иметь в виду, что либерально-рыночные реформы двадцатилетней давности привели к резкому спаду рождаемости. Демографическая яма времён гайдаровской «шокотерапии» поставила власти перед выбором: сокращать места в вузах, закрывать их, массово увольнять преподавателей или делать бюджетные места там более доступными. Хотя бы на время, пока нынешние профессора, доценты и ассистенты, в массе своей люди не самые молодые, естественным путём не уйдут на покой, на пенсию, на свои дачные участки. В-третьих, апологеты системы ЕГЭ полностью игнорируют такие важные для нормального образовательного процесса проблемы, как величина стипендии, условия проживания в общежитиях, плата за него и прочее. В крупных городах при нынешнем уровне стипендий студенту, лишённому ежедневной материальной поддержки родителей, не прожить. Он вынужден искать работу. Если при этом он хочет успешно учиться — то, как правило, по вечерам или по ночам. Как такого рода подработки сказываются на здоровье и на качестве самостоятельной подготовки, даже на посещаемости занятий, думаю, пояснять излишне.
Отдельного разговора заслуживает применимость системы ЕГЭ в гуманитарных дисциплинах. Тесты по истории или, допустим, литературе, в отличие от советских экзаменов, формируют мозаичное, фрагментарное сознание. При этом влияние случайных факторов на итоговый результат резко возрастает в сравнении с прежней системой устных экзаменов. Почему — понятно: различия между вполне допустимой, случайной и, значит, в ходе устного экзамена легко поправимой, ошибкой в изложении имён, дат, цифр, формул и теми ошибками, которые показывают явное незнание излагаемого материала во всей его полноте, сведены в случае ЕГЭ практически к нулю. Крайне слабое владение методом анализа и практически полное отсутствие элементарных представлений о существе и логике освещаемых в ответе событий и процессов приравниваются, таким образом, к описке в имени литературного героя или ошибке в дате исторического события.
Уже сейчас видно – и об этом честно и открыто говорят многие педагоги, — что внедрение системы ЕГЭ подменило главные задачи средней школы, то есть воспитание и образование детей, функцией натаскивания на решение тестов, чисто механической подготовкой, тренировкой памяти на запоминание формул, дат, фамилий. Для улучшения статистики по сдаче ЕГЭ, от которой зависит финансовое благополучие каждой конкретной школы и каждого отдельного учителя, приоритеты в процессе обучения смещаются. Вместо понимания — заучивание, причём в значительной степени бессистемное, где принципиально важные факты могут быть совершенно причудливым образом перемешаны со второстепенными деталями и не очень нужными подробностями. Детям просто не дают времени на формирование собственных мыслей. Их готовят к сдаче ЕГЭ. В итоге подобная система сильно снижает кругозор школьников, особенно в старших классах. Они теряют способность адекватно выразить свои мысли, не получают представления об элементарных логических действиях. Когда же утрачивается представление о методах и приёмах причинно-следственного анализа, принципах классификации, то следствием этого, как правило, становится потеря критического взгляда на рассматриваемый предмет и самостоятельности мышления как такового. Исчезают тяга к поиску знаний за строго очерченными границами учебника, охота к самообразованию. Причём – не только в гуманитарных дисциплинах. Заучивание терминов, теорем и формул в математике или химии без понимания причинно-следственной их связи и общего контекста, в котором эти отдельные детали входят в общую картину знаний по данной дисциплине, ведёт к тем самым ответам «нет, не знаю», с описания которых я начал этот текст.
Все надежды, что со временем власть имущие осознают пагубность подобных экспериментов над будущим России, кажутся мне наивными. Когда сегодняшние семнадцатилетние и их родители вместо выбора профессии по душе и вуза по интересам зачастую выбирают тот ЕГЭ, который легче будет сдать, их можно понять. С точки зрения дня нынешнего. Но если не вести борьбу за сохранение всего лучшего, чем по праву гордились советская наука и образование, уже сейчас, то завтра у нашей страны может и не быть.
Три главных принципа, на которых должно базироваться российское образование: бесплатность, общедоступность и фундаментальность.
Первый принцип уже давно таковым остаётся лишь на бумаге и не за горами времена, когда родителям придётся платить за подавляющее большинство школьных предметов.В ВУЗах к этому подошли совсем близко…
Общедоступность превратилась в фикцию » По разным оценкам в России от нескольких сот тысяч до миллиона ребят не получают образования , а четыре миллиона получают образование за плату…»
Что касается фундаментальности, которой так славилась советская школа, плодами которой пользовался автор статьи, повергая в крайнее изумление немецких профессоров,то она практически исчезла с введением ЕГЭ!
Статья очень интересна и ценна тем, что пропущена через призму собственного опыта !