К десятой годовщине кончины зимбабвийского революционера
Алексей ЖАРОВ
Говорим: «Зимбабве», подразумеваем: «Мугабе». Что очень несправедливо. В антиколониальной революции участвовали и другие люди. Например, двоюродный брат президента Боба. Джеймс Чикерема не устанавливал диктатуру, не обваливал экономику, не дружил с Путиным, не устраивал геноцид. Его имя вписано в историю Зимбабве и Африки иначе, чем имя кузена. За что Роберт Мугабе и через десять лет после кончины Джеймса не может его простить.
Два пастуха
Революционер первой южноафриканской волны. Человек-символ национального сопротивления. Один из основателей независимого Зимбабве. Джеймс Роберт Дамбаза Чикерема. Сама фамилия на языке шона означает «бунтарь», «смутьян».
Он родился 2 апреля 1925 года в родезийской католической миссии Кутама. Его отец был миссионером. Семья делила скромный достаток между семерыми выжившими детьми (пятеро умерли во младенчестве). Понятие «африканская бедность» Джеймсу было очень хорошо известно.
С двоюродным братом Робертом Мугабе они в прямом смысле одних коров пасли.
Вот там, в бушвельде, между кузенами пробежала первая кошка. Отчуждённый и уже в том возрасте высокомерный Роберт разительно отличался от Джеймса. Недетский цинизм, наглый снобизм, жестокое упрямство и самовлюблённость достались Роберту как компенсация надежд его нищей обозлённой матери, брошенной мужем религиозной фанатички. Чикерема вспоминал потом, что если с Робертом в детстве спорил кто-нибудь из мальчиков-пастухов, тот просто отделял коров от общего стада и пас в одиноком молчании.
Но тогда, в детстве, Джеймс многое прощал любимому кузену. Друг Чикеремы, историк Лоуренс Вамбе позже вспоминал о надеждах, которые возлагал Джеймс на своего родственника:«Человек, которому доверяли так сильно, и который был таким убеждённым в молодости, Роберт Мугабе, стал злобным и коррумпированным, уничтожил страну, которую все мы надеялись увидеть одной из самых великих не только в Африке, но и во всём мире».
Но «убеждённость» Мугабе и была злобой честолюбца, до судорог жаждавшего власти. И тут же Вамбе диссонансом продолжает: «Несмотря на все его недостатки — о, их было немало! — Джеймс Чикерема был одним из величайших зимбабвийцев».
Насчёт недостатков сущая правда. Чикерема пристрастился к алкоголю. Представления о крутизне превратили его в ценителя дорогих сортов коньяка и ликёра. Ещё одна вредная привычка — курение. Рослый стройный бородач Чикерема запомнился по трубке с крышкой из шакальей шкуры. Её он сделал эмблемой «чёрного» националистического движения. Которая была запрещена белым правительством Родезии. Вслед за самим движением.
Ещё один недостаток стал его главным достоинством — прямой и неуступчивый норов. Он сочетался с тягой к братанию «всех чёрных». Зато начисто отсутствовала тяга к власти, так характерная для кузена. Чикерема всегда был готов играть вторую скрипку при деятелях, которых считал талантливее себя. Умение признать чужие достоинства — большая редкость для политика. Этим «изъяном» Чикерема обязан католическому воспитанию.
Он вспоминал об иезуитах Кутамы: «Они научили меня смыслу слов о любви и истине. Я отверг католицизм, когда, живя в Южной Африке, увидел, как так называемые христиане использовали чёрных. Но я до сих пор несу перед ними долг благодарности. Они были надзирателями, но также великими учителями. Они научили нас уважать церковь и свою страну. И прежде всего — уважать себя именно как чёрных». К этим словам Чикеремы стоит прислушаться. В католических миссиях формировался кадровый костяк зимбабвийской национальной революции.
В Южную Африку Чикерема попал, продолжая образование в католическом колледже Марианхилла. Дальше — Кейптаунский университет. Надо понимать, чем было это поступление для чернокожего паренька в 1940-х годах. Знаменитый Джошуа Нкомо, ставший позже многолетним соратником Чикеремы, сын шофёра и поварихи, тогда только-только начал изучать азбуку. Ндабанинги Ситоле, будущий священник-националист, бросил учёбу из-за безденежья. Спасла только милость католиков из миссии, которые позволили ему посещать школу по ночам. Днём он мыл посуду.
Бунтарь из Кутамы
Чикерема познакомился с Нельсоном Манделой, Уолтером Сисулу, Оливером Тамбо. Молодого Джеймса захватили идеи Кваме Нкрумы и Джомо Кениаты. Это были очень разные видения будущего. Нкрума, будущий президент Ганы — социалист, будущий президент Ганы. Кениата — капиталистический модернизатор, будущий президент Кении. Оба отрицали негритюд как перевёрнутый белый расизм. Взамен предлагался панафриканский национализм, чёрная социокультурная самобытность.
Все доктрины социального радикализма так или иначе отталкивались тогда от учения Маркса. Чикерема не имел особого выбора. Он ознакомился с «Капиталом» в адаптированном сокращённом переводе. Это на долгие годы предопределило его мировоззрение. Но ни разу Джеймс не давал повода усомниться в своём приоритете — особом пути Чёрной Африки. Хотя, как вспоминали позже его соратники, кое-какие шашни с коммунистами он всё же водил.
В те годы Чикерема отошёл от католичества. Стал атеистом. Заинтересовался сионизмом. Замечательный сплав! Этим необычным для африканца интересом он был обязан большой еврейской семье, давшей ему кров и средства на обучение. И всё же не компартия и не идеалы Нового Сиона вдохновляли его, когда он создавал в Кейптауне Центральный африканский социальный клуб. Вместе с другим весёлым авантюристом Морисом Ньягумбо.
Два молодых идеалиста решили повышать политическую грамотность земляков. Ньягумбо удрал из дома на заработки в Кейптаун. Грузчик, продавец, дворецкий — незамысловатый, но дьявольски трудный путь. Именно такие всегда нравились Чикереме. Для таких «братанов» он совершал поступки, граничащие с безрассудством. Дворовое братство Джеймс пронёс через всю свою жизнь.
Тогда же Чикерема присоединился к первому Африканскому национальному конгрессу Манделы. Но ему мало сидеть за «круглыми столами» и посещать чаепития демократичных тусовок. Он организует митинг против возникших тогда в белой среде планов объединения Южной Африки в единую федерацию. Это привело бы к распространению идей апартеида на Родезию. Беспокойного африканца депортировали в 1953-м.
В Родезии Чикерема устроился работать клерком на фабрику в пригородах Солсбери. Переработка руды — грязное, тяжкое и унизительное занятие. Как раз для «кафров», которым можно платить в разы меньше. Так думало руководство. Чикерема этого мнения не разделял. За что последовательно поплатились все. Фабричное начальство — когда в 1954-м Джеймс поднял на забастовку чёрных работяг. Сам Чикерема — когда вылетел за ворота без жалования. Правда, бывший клерк получил какие-то гроши по трудовой страховке, так что стороны отделались лёгким испугом.
Зато впервые Чикерема столкнулся с саботажниками из карманных профсоюзов. В то время в Родезии их возглавлял Чарльз Мзингели. Вальяжный сторонник эволюционного пути в молодости считался «опасным коммунистом». Но в 1950-е он давно уже был не тот. С запоздалым удивлением Мзингели узнал, что влияние Чикеремы проникло в его аппарат. Профбосс с потасканным имиджем сдался и оставил свой пост в соглашательском консультативном совете.
В 1956-м Чикерема основывает Национальный союз молодёжи Южной Родезии. Первые слова председателя обозначили всё его жизненное кредо: «Не висите на спине белых, как младенцы». Перепелёнутая африканская женщина с младенцем за спиной — один из символов Чёрного континента. Уподобление грудным и беспомощным детям среди негритянских народов — худшая насмешка.
Чикерема вообще не лез за словом в карман. В решительные моменты он декларировал такое, от чего у наших политкорректных современников волосы встали бы дыбом. Например: «Мы проведём кампанию террора. Сначала атакуем фермы белых, потом их дома в городах» (1964-й). Ранее, в 1956-м Чикерема поднял протесты в Солсбери против повышения платы за проезд в автобусах. Мгновенно сориентировавшись, бунтарь перевёл экономические требования на политическую платформу. Помимо требований «вернуть наш пенс» впервые открыто прозвучали лозунги о всеобщем и равном избирательном праве для всех родезийцев.
17 сентября 1956 года в Солсбери начались самые мощные за полвека волнения. К столице стянулись войска, было введено ЧП. Помогло это мало. Злосчастный пенс из автобусного тарифа пришлось убрать.
Чёрный подъём
Джеймс Чикерема понял, что радикальный заряд чёрного национализма находит живой отклик в массах. Соратники-революционеры пошли известным путём. Для начала требовалось оживить разгромленный АНК. Сам Чикерема ни за что не желал возглавлять его. Год ушёл на поиск подходящей кандидатуры. В итоге председатель отыскался.
Джошуа Нкомо когда-то работал в отделе собеса железной дороги. Бакалавр экономики и социологии уже возглавлял прежний АНК. Выдвигался на выборах в местное правительство, но расплевался с белыми «благодетелями» по вопросу о федерации. Словом, лучшего председателя было не найти. Однако важный момент: Нкомо происходил из народности ндебеле (матабеле). Это этническое меньшинство, второе по численности после шона. С одной стороны, возникала шероховатость. Но с другой — шанс на межнациональное воссоединение родезийцев.
Следующие полтора года Нкомо и Чикерема воевали за отмену дискриминационного земельного закона. Сторонники АНК врывались в деревни и призывали людей свободно распоряжаться землёй. При этом, разумеется, пострадали несколько правительственных комиссаров. Эту часть кампании вёл, конечно, огненный вожак Чикерема. Нкомо же усердно долбил со своими юристами Апелляционный суд. Который отменил-таки закон.
Верный духу афросоциализма, Чикерема сам экспериментировал с агропредприятием, организованным на новый лад. Находкой для него стала ферма ColdComfort. Создал её Гай Клаттон-Брок, первый белый, которого объявили национальным героем Зимбабве.
Межрасовое сотрудничество, равенство в духе христианского социализма, коллективная обработка земли — весь этот кибуц с приходом Чикеремы стал ещё и меккой родезийских националистов. Частые конференции и съезды на базе общины дорого обошлись Клаттон-Броку. В 1971 году его выдворили из Родезии в Замбию. Позволив увезти в кармане только трубку и кисет с табаком.
АНК был запрещён британскими колониальными властями в 1960-м. Годом раньше губернатор объявил чрезвычайное положение, позволившее арестовать Чикерему и Ньягумбо. Нкомо, ездивший тогда по Африке в поисках поддержки, успел сдать билет в Каире и остался на свободе.
1 января 1960-го наступил Год Африки. На Чёрном континенте появились 17 независимых стран. В этот же день создаётся Национально-демократическая партия (НДП). В её исполком заочно вошёл и Чикерема. Нкомо опирался на лондонскую диаспору родезийских студентов, что позволило ему усесться с белыми «бвана» за стол переговоров. Он подписал соглашение о «двухсортном парламенте»: белые получают 50 мест, чёрные — 15. Но вскоре отозвал подпись — не выдержал критического вала от соратников.
В 1961-м власти запретили НДП. В конце того же года партию сменил Союз африканского народа Зимбабве (ЗАПУ). Возглавил опять Нкомо и опять по настоянию Чикеремы. И такое началось!.. Диверсии, поджоги, летящие в полицейских булыжники. Чикерема был опасен даже из тюрьмы.
Реакция была под копирку: ЗАПУ запретили в сентябре 1962-го. Партактив на три месяца стал невыездным в пределах родных деревень. Нкомо, словно заговорённый, опять избежал задержания. Задумал создать национальное правительство в изгнании. Даже организовал конференцию в танзанийском Дар-эс-Саламе. Но первым вопросом в повестке этой конференции стало обращение соратников: не малодушничать, вернуться в Родезию и разделить не такую уж тяжкую участь исполкома ЗАПУ. Нкомо пришлось подчиниться. И он ненадолго оказался под арестом.
В движении назревал раскол. С одной стороны — Чикерема и Нкомо, с другой – Ситоле и Мугабе. Вторую пару не устраивало очевидное лидерство первой. Промах Нкомо с подписанием «двухсортного» соглашения давал удобный повод для критики. Но заметим: ни Ситоле, ни Мугабе не спешили исполнить собственный наказ. Критикуя Нкомо за бегство, сами предпочитали оставаться за границей. После выхода Нкомо на волю Ситоле и Мугабе устроили обструкцию председателю. Все друг друга поисключали из ЗАПУ.
После очень короткого пребывания на свободе Чикерема и Нкомо были вновь арестованы в феврале 1963-го. Адвокатом выступал Герберт Читепо, суперпрофессиональный чернокожий юрист. Но уже в августе Нкомо выбросил его из ЗАПУ за критику исполкома. Читепо примкнул к раскольникам. Вскоре «ботаник»-юрист командовал вооружёнными отрядами Мугабе. Через десятилетие он уже охотно вступил в партию Чикеремы. Но в 1974-м был взорван в своём автомобиле. Убийство не расследовано, но известно, что фамилия Читепо занимала почётное место в «чёрном списке» Ситоле. Вот так по-взрослому.
Летом 1963-голидеров ЗАПУ освободили. Чикерема вновь попытался собрать воедино непутёвых соратников. Но «кружок Мугабе», работавший тогда на Ситоле (кто сейчас помнит это имя?) вёл из Танзании бешеную пропаганду против ЗАПУ. 8 августа 1963 года в Дар-эс-Саламе Ситоле и Мугабе создали Африканский национальный союз Зимбабве (ЗАНУ). Так заложилась оргоснова этнополитического противостояния, обернувшаяся чудовищной резнёй 20 лет спустя.
Чикерема мог лишь горько наблюдать, как тают на глазах плоды его многолетних усилий. Нкомо убедил его эмигрировать в Замбию. Джеймсу не оставалось иного, как согласиться. В трущобах Солсбери сторонники ЗАПУ и ЗАНУ ходили друг на друга с дубинками, камнями и копьями-ассегаями. Добавляя к старинному арсеналу новейшие средства убеждения — коктейли Молотова. Белое правительство было в этом противостоянии третьим радующимся. В 1964-м Джошуа Нкомо, Роберт Мугабе и Ндабанинги Ситоле встретились, наконец, в родезийских местах заключения.
Джеймсу Чикереме пришлось продолжать сопротивление за две обезглавленные организации. Движение отчаянно нуждалось в средствах. Раньше спонсоров искал Нкомо. Теперь финансовая рутина легла на Чикерему. Он посетил КНР и СССР. В Пекине его слушали 10 тысяч человек в зале и два миллиона на площади Тяньаньмэнь.Ездил Джеймс не зря. В 1967-1968 годах партизаны ЗАПУ, тренированные в Китае, воевали советским оружием.
Белая воля
А в Родезии произошли серьёзные перемены. Белые граждане были шокированы ужасами африканских независимостей. Особенно конголезской войной и тотальной резнёй начала 1960-х. Стало ясно: европейские метрополии не помогут. Спасение поселенцев — дело самих поселенцев. В то же время к югу от Лимпопо процветала ЮАР с её порядком, апартеидом и благополучным (тогда) правлением белой общины. В правящей партии Родезийский фронт усилились радикальные сторонники белой независимости.
Их идеология была проста. Белые родезийцы — не просто «англоафриканцы», а сложившаяся нация. Как буры в ЮАР. Причём нация, более цивилизованная, чем шона и ндебеле. Значит, ответственность за Родезию нести им. Быть в Африке еврооазису имени Сесиля Родса.
Родезийским фронтом руководил табачный плантатор Уинстон Филд. Он тоже склонялся к независимости. Но не мог помыслить о мятеже против британской короны. Переговоры могли тянуться до морковкина заговенья. Но Филда с джентльменской жёсткостью отодвинули двое соратников. Одного звали Дуглас Лилфорд, но гораздо чаще его называли просто Босс (этот титул превратился в часть имени). Другого — Ян Смит, о котором не мог не слышать ни один россиянин старше пятидесяти лет.
Лилфорд дал деньги. Смит поднял белый мятеж. 11 ноября 1965 года была провозглашена независимость Родезии. Никогда никем не признанная. Но ставшая яркой страницей африканской истории.
Родезию обычно поминают через запятую с расистской ЮАР. Это не совсем верно. В конце концов, Ян Смит был боевым лётчиком Антигитлеровской коалиции, а не пронацистским агитатором, как ЮАРовские вожди. Законов апартеида в Родезии не вводили. Формально родезийцы всех цветов имели равные права. Да и на уровне бытовой повседневности отношение к чернокожим было гораздо лояльнее.
Партия Смита отстаивала не расовую иерархию, а социальный порядок. Который выглядел оптимальным на фоне хаоса, нищеты, произвола и кровопролития, царящих в государствах «чёрного большинства». Наконец, родезийские политики, как и все политики тогдашнего мира, мыслили в категориях глобальной Холодной войны. Передача власти африканским лидерам отождествлялась со сдачей страны международному коммунизму. А Смит воевал не за это.
Такие люди, как Смит и Лилфорд, с их прагматичным англосаксонским мышлением, не заморачивались расовой мистикой «Брудербонда». Не относили себя к нации, избранной Провидением. (Был, правда, в их кругу влиятельный товарищ этого плана — министр Питер ван дер Бил, так он и родился в кейптаунской бурской семье.) Теоретически они ничего не имели против демократии. Для белой общины действовал британский парламентаризм. Но не для чёрных. Почему, объяснил сам Ян Смит со свойственным ему чёрным юмором: в Африке формула «один человек — один голос» имеет продолжение — «один раз»…
Предотвратить такое развитие событий родезийское правительство рассчитывало «чисто английским» методом — имущественным цензом. Политические права обретались с определённого уровня заработка и собственности. Расовое неравенство поддерживалось экономически. Большая часть земель и капиталов принадлежала белым фермерам, промышленникам, финансистам и коммерсантам. И они же — на этом формальном основании — контролировали политическую власть.
Но ещё большее значение имел обратный вектор. Экономический расклад поддерживался политическими методами. В белой социалке Родезийский фронт давал фору любой партии Социнтерна: щедрые госсубсидии фермерам, твёрдые соцгарантии рабочим. Зато негров призывали пользоваться благами частной инициативы, предаваться предпринимательскому творчеству в условиях свободной конкуренции. Понятно, что при таком соревновании велосипеда с самолётом имущественный ценз работал безотказно.
Нельзя сказать, чтобы родезийские африканцы не выдвинули крупного бизнеса из своей среды. «Чёрные киты» зимбабвийского капитала — Джордж Тавенгва, Пол Мкондо, Джеймс Макамба — начинали во времена Смита. Первый рулил автопарком, второй торговал спиртным, третий организовал коммерческое радио. Все они финансировали чернокожих партизан, причём не Чикерему, даже не Нкомо, а ультралевака Мугабе. И стали при режиме Мугабе богатейшими магнатами страны. Крупнейшими инвесторами, хозяевами агросектора, транспорта, горнодобычи, строительства, телекоммуникаций.
Крупный белый капитал был недоволен политикой Смита. Раздутая социалка для белых фермеров и рабочих рассматривалась как возмутительный популизм. Но если капиталисты на Смита косились, то рабочие и крестьяне были его опорой. Наряду, конечно, с белыми чиновниками и офицерами. В госаппарате, армии и полиции они были совершенно вне конкуренции. Вооружённые формирования чернокожих родезийцев стали создаваться правительством буквально перед концом, в 1978 году. Назывались они «Вспомогательные силы безопасности» (СФА), а на языке шона — «Народное копьё». Рекрутировали туда чёрных антикоммунистов и кланово-политических противников Мугабе и Нкомо. Воевали они серьёзно, не раз вынуждая противника отступать.
Кстати, родезийская армия генерала Питера Уоллса и разведслужба полковника Кена Флауэра входили в мировой топ. Если бы исход войны решался на поле боя, белое меньшинство правило бы Родезией по сей день.
Продолжение следует
