Равнение на Валуа и других «неудачников»!

Дмитрий ЖВАНИЯ

«Политический неудачник» – это словосочетание звучит, как приговор. Что оно значит? Вроде бы всё яснее ясного. Политический неудачник – это тот, кто потерпел крах на политической арене или вообще ничего не добился на политическом поприще. Но не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Ведь, исходя из этого определения, мы придём к заключению, что самый известный политический неудачник – это Че Гевара.

Символ Че

В конце 1966 года Че написал обращение к народам мира, в котором призвал их «создать два, три… много Вьетнамов», чтобы в глобальной схватке победить «глобального врага человечества – североамериканский империализм». Этот призыв так и остался патетическим возгласом, несмотря на то, что последователи Че пытались создать «вьетнамы» не только в Третьем мире, но и в Европе. Кроме того, в военно-диверсионной работе Че показал себя дилетантом. В Боливии он совершенно напрасно, как замечают аналитики-специалисты, разделил свой и без того маленький партизанский отряд на две части. Его тактика создания «партизанского очага» ни в одной стране не увенчалась победой революционеров.

Но далеко не каждый вспомнит, кто был президентом США в год смерти Че – в 1967-м, или кто был в то время президентом Боливии. Только интересующиеся историей люди ответят, что во главе США тогда стоял Линдон Джонсон, а Боливией правил Рене Баррьентос – отвратительная сволочь. А Че знает весь мир. Он стал символом молодости – мужественной, бесстрашной, жаждущей подвигов и риска.  А главное, Че – символ жертвенности во имя идеалов социальной справедливости.

Дон Кихот национал-большевизма

Ещё один «политический неудачник» — родоначальник германского национал-большевизма Эрнст Никиш. Че Геваре хотя бы был одним из лидеров Кубинской революции. А Никиш только и занимался тем, что проигрывал. В 1926-м его исключили из Социал-демократической партии Германии за национализм. До прихода к власти Гитлера он сумел создать лишь небольшой интеллигентский кружок, который доказывал, что «революционная и социалистическая Германия в союзе с революционной Россией может победить буржуазный Запад, а затем национальное освобождение Германии от Версальского диктата послужит импульсом к мировой социалистической революции». Наверное, с точки зрения людей, которые предпочитают простые оценки, Никиш – чудак, который придумывал слишком сложные формулы вроде: «Воля к классовой борьбе как политический инструмент и вместилище национальной воли к жизни освобождает народы».

Его книга «Гитлер – злой рок для Германии» не остановила приход нацистов к власти. Вместо того чтобы участвовать в строительстве Третьего рейха, Никиш уходит в подполье в надежде организовать национал-большевистское сопротивление нацистской власти. Национал-большевизм категорически несовместим с антикоммунистической истерией и расистским антиславянством нацистов, доказывал Никиш. Но и на подпольном поприще он провалился. В 1937-м его арестовывает Гестапо и отправляет в концлагерь, в котором он находится до 1945 года. В заключении Никиш теряет зрение, но не убеждённость в правоте национал-большевизма.

После разгрома гитлеровцев Никиш решает, что его место – в советской оккупационной зоне. Позже он становится гражданином  Германской демократической республики (ГДР). Никиш преподавал социологию в Берлинском университете имени Гумбольдта. Вот бы и помогал строить немецкий социализм. Но нет! Его возмутило подавление властями ГДР и советскими войсками рабочего недовольства в июне 1953 года. И в знак протеста он переезжает в Западный Берлин, где он и умрёт в полной изоляции 27 мая 1967 года.

Что оставил после себя Никиш? Несколько трудов, множество статей и автобиографию под название «Жизнь, на которую я отважился». И на что он отважился, если ничего не добился? Да он просто сохранил своё лицо при господстве нацистов. Это уже немало. Но он не только лицо сохранял. Он ещё и боролся с гитлеровцами.

Сейчас, когда глобализм стирает в порошок всё оригинальное и самобытное, что создали народы за всю свою историю, а корпорации сводят на нет все социальные завоевания трудящихся, идея Никиша о классовой борьбе как проявлении национальной воли к жизни становится особенно актуальной.

Борец с плутократией

Третий неудачник, о котором следует вспомнить — Жорж Валуа. Анархист… монархист… фашист… республиканец… национал-большевик. Его упрекали в жонглировании идеями. «Я менялся лишь в деталях, а в основ­ном оставался верен себе», — отвечал он на эти нападки. «Он начал молодым, жадным до разрушения libertaire’ом. Провел 20 лет верным, хотя и своеволь­ным соратником Морраса, воз­главляя “Union des Corporations Françaises”. Затем, круто и шумно порвав с “Action Française”, вдохновлённый при­мером Муссолини, пытался трях­нуть Францией, наскоро сколо­тив когорты своих собственных фашистов — “сине-рубашечников”. Что сталось потом с когортами — неизвестно, но Ж. Валуа уже в левом лагере, в качестве ре­волюционера, синдикалиста, рес­публиканца… По стороннему впечатлению, казалось бы, деятель, — в лучшем случае, несерьёз­ный… Но не так смотрит на Валуа французская общественность, не отказывая ему ни в уваже­нии, ни во внимании», — читаем мы в статье о Сергея Жабы, современника замечательного француза.

Идея, которой Валуа служил всю свою жизнь —-низвер­жение плутократии и созданной ею иерархии ценностей. Валуа глу­боко и остро чувствовал обречён­ность существующего мира и близость нового. «Новая эра рождает новый порядок!» — утверждал Валуа.

Валуа (настоящее имя Альфред-Жорж Грессан — Alfred-Georges Gressent) родился в Париже в рабочей семье 7 октября 1878 года. В 20 лет он стал анархо-синдикалистом. Товарищи решили, что для грамотного выходца из рабочей среды отлично подходит секретарская работа в издательстве «Новое человечество», с которым сотрудничал Жорж Сорель — парадоксальный идеолог революционного синдикализма. Общение с Сорелем вдохновило Альфреда-Жоржа на написание произведения под название «Человек, который приходит» (“L’Homme qui vient”). Вскоре он познакомился с приятелем Сореля — писателем Шарлем Моррасом, убеждённым монархистом и ярым антисемитом — и присоединился к его организации «Французское действие» (“Action Française”), где отвечал за связи с рабочим движением. Французским рабочим были чужды монархические идеи. И чтобы было легче общаться с ними, Грессан взял псевдоним Валуа. Псевдоним самый что ни на есть монархистский. Валуа — фамилия династии королей из дома Капетингов, которая правила Францией с 1328-го по 1589 год, её сменила династия Бурбонов, младшая ветвь дома Капетингов. В 1911-м Валуа создаёт «Кружок Прудона» (“Cercle Proudhon”), который стал лабораторией антибуржуазной мысли. В его работе участвовали как правые, так и левые. Историк Зеев Стернхелл считает, что именно в «Кружке Прудона» зародилась идеология, которая стала «прообразом итальянского фашизма».

Другие историки, правда, не столь категоричны. «Двусмысленной, и сверх того безуспешной, осталась и попытка заключить союз с другой внешней силой, очень молодой и едва сложившейся, но обещавшей огромное будущее: с профсоюзным движением, — пишет немецкий исследователь Эрнст Нольте в фундаментальном исследовании «Фашизм в его эпохе». — Обстоятельства способствовали возобновлению, в изменённом виде, первоначальных национал-социалистических взглядов Анри Вожуа; непосредственным стимулом этого было сотрудничество в “Аксьон Франсэз” высоко одаренного сына рабочего Жоржа Грессан-Валуа. Общей основой и исходным пунктом была враждебность к республике. Под покровительством Морраса приверженцы “Аксьон Франсэз” и ученики Жоржа Сореля объединились в “Кружок Прудона” (“Cercle Proudhon”), издававший собственные “Тетради” (“Cahiers”). В их первой декларации была своеобразная смесь социалистических и националистических взглядов: “Демократия – это величайшее заблуждение минувшего столетия… в экономике и политике она допустила развитие капиталистического строя, разрушающего в государстве те же ценности, какие демократические идеи разрушают в области духа – нацию, семью и нравственность. Она достигает этого, заменяя законы духа законами золота”.

Впоследствии Эдуар Берт, любимый ученик Сореля, выдвинул тезис, что в “Кружок Прудона” был уже “предварением фашизма” (“fascisme avant la lettre”). Это преувеличение. Фашизм – это не просто сумма теоретических убеждений, это система определённого состава, определённое единство доктрины и практики, организационных форм и тенденций поведения. Ни одна фашистская система не была антикапиталистической более чем на словах; но каждая из них несла в себе подлинную, хотя и бесплодную национал-социалистическую тенденцию. Поэтому неудача “Кружка Прудона” была ещё более характерна, чем его существование, сколь бы оно ни было интересно и значительно. Впрочем, эта неудача отразилась уже в нескрываемой неприязни к Прудону со стороны Морраса, упорно державшегося, вслед за де Латур дю Пэном, его патерналистского корпоративизма».

В 1925-м Валуа основал еженедельный журнал «Новое столетие» (“Le Nouveau Siècle”). Моррас воспринял это как вызов и порвал с Валуа. В тот же год  благодаря усилиям Валуа появилась «мятежная лига» «Пучок» (“Faisceau”) – первая открыто фашистская организация за пределами Италии. Ей помогали деньгами крупные предприниматели, чтобы ослабить позиции Французской коммунистической партии (PCF) в рабочем движении. К лиге Валуа присоединились известные французские радикалы: революционный синдикалист Юбер Лагардель, который вскоре стал советником Бенито Муссолини, а годы Второй мировой войны занимал пост министра труда в коллаборационистском правительстве маршала Петена, и националист Марсель Бюкар. «Пучок», правда, быстро развалился.

В 1928-м Валуа, который к тому времени отказался от монархизма, создаёт Партию республиканцев-синдикалистов (PRS). В написании программы ПРС участвовал неосоциалист Марсель Деа, один из идеологов планизма, исключённый вскоре из Французской секции Рабочего интернационала (СФИО) (в годы оккупации Франции Деа был активным коллаборационистом — лидером Народного национального объединения).

6 февраля 1934 года в Париже «мятежные лиги» («Огненные кресты» полковника Франсуа де ля Рокка, организация Марселя Бюкара «Франсисты»  и другие) устроили путч. Если бы крайне правые проявили больше решимости, они бы легко заняли Бурбонский дворец, где заседало Национальное собрание республики! После подавления путча Валуа начинает издавать журнал «Новая эра», в котором разные авторы обсуждали вопросы антикапиталистической экономики. Сам Валуа, всё ещё называя себя сторонником корпоративной модели, набрасывал план государства производителей, где труд будет высшим критерием. В то же время он, вслед за Львом Троцким, полагает, что человек работает лишь поневоле, предпочитая применять «наименьшее усилие».

«Умствен­ная работа, изобретения, победы техники — лишь результат тре­бований, предъявленных усталыми мускулами к мозгу. Или, в об­щественном масштабе, недоволь­ными рабочими к господствую­щим классам», — утверждает Валуа.

Напомним, что Лев Троцкий в «Докладе организации труда» замечал: «Человек стремится уклониться от труда. Трудолюбие вовсе не прирождённая черта: оно создается экономическим давлением и общественным воспитанием. Можно сказать, что человек есть довольно ленивое животное. На этом его качестве, в сущности, основан в значительной мере человеческий прогресс, потому что если бы человек не стремился экономно расходовать свою силу, не стремился бы за малое количество энергии получить как можно больше продуктов, то не было бы развития техники и общественной культуры. Стало быть, под этим углом зрения, лень человека есть прогрессивная сила. Старик Антонио Лабриола, итальянский марксист, рисовал даже будущего человека “счастливым и гениальным ленивцем”».

Сейчас нет времени останавливаться на критике мнения старика Лабриолы. Но то, что Валуа буквально повторял Троцкого, не заметить нельзя. Француз, правда, обращал внимание на то, что «стремление к наименьшему усилию» на протяжении всей человеческой истории оборачивалось не только техническими достижениями, но и парази­тизмом, как личным, так и социальным (пре­жде всего военным). По мнению Валуа, устремления  человеческого вида совпадает с побуждением производителей уничтожать по­степенно все категории парази­тизма. Фран­цузская буржуазия, отмечает Валуа, шла во главе ве­ликой революции как класс производителей, но затем, придя к власти, создала паразитарный строй.

Бурный рост техники под напором изобретений встре­чает препятствия и создаёт коренные противоречия в существу­ющем социальном строе и, одно­временно, порождает олигархию — плутократов, пе­ред которыми пасует современное государство, доказывал Валуа

Заметное влияние на Валуа оказали планисты – социалисты, которые пришли к мысли, что корпоративный капитализм, рационализируя производство, замедляет конкуренцию, что делает возможным постепенное утверждение социализма. «Рационализация в Европе преследует две цели, которые почти совпадают: ликвидация кризисов и конкуренции, — утверждал Деа в книге «Перспективы социализма». — Европейская экономика работает над ликвидацией конкуренции посредством создания системы картелей, объединений, синдикатов. Маркс отнюдь не предвидел такой формы концентрации: он открыл тресты, представляющие собой машины войны, орудия господства, которые уничтожают своих конкурентов, силой присоединяют их предприятия. Но картель – это союз, договор о мире, перемирии, он предполагает заключение серии соглашений со вчерашним конкурентом».

Валуа тоже видел, что «хозяйственный индивидуализм уничтожается силой вещей», но он подчёркивал при этом, что истинные творцы нового мира, изобретатели и техники-органи­заторы, попадают в подчинение к паразитарным классам. Валуа пришёл к мысли, что обществе вырос новый творческий класс, который вобрал в себя творческие силы и буржуазии, и пролетариата. И для борьбы с плутократией этот класс должен заключить союз с наро­дом через рабочие синдикаты. Итогом этой борьбы станет создание «государства техники». Валуа указывает на две попыт­ки приближения к такой модели — на Соединенные Шта­ты и Советский Союз. Но в од­ном случае налицо извращение плутократическое, в другом — бюрократическое. И Валуа верил, что его родине, Франции, по силам встать  в авангарде истин­ной, творческой революции, ко­торая может ещё спасти гегемо­нию старой Европы.

Он надеялся на то, что, когда «техниче­ское государство» (основанное на господстве техники) раскрепостит все силы человечества, когда ложные ценности будут откинуты, и выше всех доблестей вознесет­ся доблесть труда, то вне и вы­ше государства, ставшего про­стым «техническим бюро» рас­цветут духовные силы человече­ства в области морали, метафизи­ки, религии…

…В 1935-м Валуа постучался в двери французской соцпартии (СФИО). Но так и остался на её пороге, несмотря на то, что за него хлопал Марсо Пивер — один из лидеров крайне левой фракции в СФИО. Как только Францию оккупировали нацисты, 62-летний Валуа, как и другой основатель «Пучка», французский фашист Жан Артюи, уходит в Сопротивление. Его отряд действовал в Лионе. Нацисты арестовали его 18 мая 1944 года. В феврале 1945 года Валуа умер от сыпного тифа в концлагере Берген-Белсен.

***

«Когда читаешь мысли и мыслишки разных деятелей из разных политических группировок, наперебой превозносящих разные известные и не очень формулы и рецепты, воздвигающих каждый новый день очередного “великого неудачника” на идеологический пьедестал, то хочется так и воскликнуть: “Прекратите изобретать велосипед! Давайте изучать победителей!” — возмущается автор-аноним в четвёртом номере газеты «Тотальная мобилизация», издаваемой партией «Другая Россия». — Мало ли что понаписали правильного всякие там деятели, мало ли как они куралесили, “мутили” и “шизили”? Нужно давно прекратить все эти эстетизированные, излишне поэтизированные интеллигентские метания в этом плане. Всё, конечно, должно учитываться и изучаться, но делать упор сегодня на одного, завтра на второго, третьего, делать упор на, по большому счёту, “фраеров” — крайне опрометчиво и глупо. Давайте смотреть методику, подход, цели, мотивации, задачи тех, кто доказал, что он прав, на деле. Давайте изучать победителей!»

А кого следует зачислять в победители? Вопрос на самом деле непростой. Если оценивать ситуацию с формальной точки зрения, то получается, что в нашем лагере пока победителей нет. Ленин и Сталин? Да, они одержали великие победы, когда жили. Однако первое в мире рабочее государство прекратило своё существование, и погубили его в большей степени внутренние противоречия. Они расслабили советский народ – вывели его из состояния тотальной мобилизации. И государство, которое на этой мобилизации держалось, дало трещины, а затем рухнуло. Почти всё, что построили в СССР при Сталине, лежит в руинах. Мао? Но сейчас Китай являет собой настоящий капиталистический апокалипсис.

Идеи правят миром. И тот, кто до конца отстаивает свои идеи, как Че, Никиш и Валуа, борется на самом деле за господство. «Идеи властвуют над людьми. Во имя идей люди готовы жертвовать собой, преодолевать инстинкты самосохранения и продолжения рода, а также осуществлять величайшие подвиги созидания», — замечает современный антибуржуазный мыслитель Андрей Кузьмин. Плоским умам этого не понять…

А Эрнст Никиш не уставал повторять: «В человеческом обществе нет фатальности, присущей природе, — фатальности смены сезонов, природных бедствий. Достоинство человека состоит в том, что он всегда может сказать “нет”. Всегда может восстать. Всегда может подняться на борьбу даже с тем, что кажется неотвратимым, абсолютным, непобедимым. И даже если он проигрывает, он даёт пример другим. И другие приходят на его место. И также говорят “нет”. Поэтому самые роковые и фатальные явления можно победить силой духа».

На Жорже Валуа, Эрнсте Никише и Че список «неудачников» не заканчивается. Так что – продолжение следует…