Польское сердце пана Тадеуша

Владимир СОЛОВЕЙЧИК

У польского кино – особый колорит, особая интонация. Как, разумеется, и у всякого иного. Но есть, мне кажется, в лентах наших западных соседей, выпущенных и в прежние, и в нынешние годы, некая щемящая нота, понятная нам, близкая и родная. Возможно, в силу схожести порывов славянской души, а, скорее всего, — общности исторических судеб и совместного прошлого, общей памяти, в которой, как всегда в подобных случаях бывает, перемешано многое – и хорошее, и недоброе — хотя первое, так или иначе, должно преобладать над вторым.

Польское кино для меня это — Анджей Вайда и Ежи Гофман, Януш Моргенштерн и Рышард Фрёлек, Александр Форд и Александр Сцибор-Рыльский, Кшиштоф Занусси и Кшиштоф Кёслевский. Это – череда великолепных актёров, сделавших фильмы этих мастеров подлинными шедеврами. Один из первых в этом ряду – Тадеуш Ломницкий. 18 июля 2012 года ему бы исполнилось 85 лет…

С самых своих юных лет, с просмотров в небольшом кинотеатре «Пана Володыёвского» и «Потопа» я влюбился в это лицо.  Вроде бы, такое простецкое, открытое, ничем особым не примечательное, но удивительно к себе располагающее. Обычное лицо человека невысокого роста, возрастом чуть за сорок (вспомним, ведь и у Генрика Сенкевича, по романам которого Ежи Гофман снял свои замечательные экранизации, пан Михал Володыёвский – «маленький рыцарь»). Но при этом исполненное внутренней силы, какого-то искреннего лиризма. Эти говорящие о силе чувства – любви к Родине, любви к народу польскому, любви к женщине – глаза. И, в то же время, наряду с осознанием собственной силы, — понимание обречённости, готовности пожертвовать собой ради Отечества и общего дела. На мой взгляд, чувство, типичное не только для поляков, но именно в польской национальной традиции столь укоренённое. Чувство, сформированное особенностями истории страны, которая, как похвалялось ясновельможное панство, была «сильна своим неустройством», феодальной анархией, всевластием крепостников-магнатов и костёла. История страны, пережившей три раздела и разгром трёх освободительных восстаний, не могла не сформировать совершенно особый национальный характер. Гордый и надменный, тщеславный до потери сознания, мало способный к обычному рутинному труду, но готовый отдать свою и чужую жизнь ради некоей высшей цели — и в то же время уязвимый, нуждающийся в сострадании и сочувствии, ироничный. Тот, который мы видим в филигранной игре Збигнева Цибульского и Даниэля Ольбрыхского, Войцеха Пшоняка и Богуслава Линды, Кристины Янды и Тадеуша Ломницкого. И который так тонко прочувствовал и выразил в своих строках Булат Окуджава:

«Мы связаны, Агнешка, давно одной судьбою
В прощанье и в прощенье, и в смехе и в слезах:
Когда трубач над Краковом возносится с трубою –
Хватаюсь я за саблю с надеждою в глазах.

Потёртые костюмы сидят на нас прилично,
И плачут наши сестры, как Ярославны, вслед,
Когда под крик гармоник уходим мы привычно
Сражаться за свободу в свои семнадцать лет.

Прошу у вас прощенья за раннее прощанье,
За долгое молчанье, за поздние слова…
Нам время подарило большие обещанья,
От них у нас, Агнешка, кружится голова».

Можно сказать, что эти строки написаны и про Тадеуша Ломницкого, принадлежавшего к поколению тех поляков, путь которых сформировала национальная трагедия сентября 1939 года и участие в движении Сопротивления нацизму, тех, кто ушёл «сражаться за свободу в свои семнадцать лет». Будущий актёр родился 18 июля 1927 года неподалёку от принадлежавшего тогда Речи Посполитой Львова, в Погайцах в семье почтового служащего и учительницы. Закончив школу торгового дела, юноша перебрался в Краков, где начал работать железнодорожным рабочим и одновременно учился игре на скрипке. Когда пришла война, Тадеуш Ломницкий сражался с немцами в рядах подпольной организации «Серые шеренги», а позже в рядах Армии Крайовой.

В 1944-м, после освобождения страны, молодого коммуниста направили на работу в органы Министерства общественной безопасности, но через год он её покинул, чтобы реализовать мечту об актёрской карьере. После актёрской школы Старого театра и успехов на Варшавской сцене пришли и престижные премии, и слава, и восторженные поклонницы, и роли в кино. И первый крупный успех – роль молодого подпольщика Стаха в режиссёрском дебюте в игровом кино Анджея Вайды «Поколения» по известному в те годы роману Богдана Чешко. Седьмая по счёту кинороль оказалась для Ломницкого той самой по-настоящему первой, когда он наконец-то предстал перед благодарными зрителями в образе, который мы помним и ценим по его более поздним работам, образе «маленького рыцаря», человека, делающего свою судьбу, деятельного борца и думающего, тонко чувствующего лирического героя. Яростный напор жизненных сил, своеобразный азарт, обаяние молодости – и одновременно деловитость, ясный ум переданы Ломницким, казалось бы, безыскусно, но так достоверно, словно видишь Стаха рядом с собой, словно это один из нас…  Именно об этих особенностях дарования великого актёра ещё в 60-е годы прошлого века писал польский кинокритик Анджей Щипёрский: «Есть в нём то, что мы ищем в жизни: принципиальность и идейная страстность, сочетающиеся с глубочайшим образом понимаемой человечностью, с мягкостью и терпимостью по отношению к миру».

Но не Стах и даже не «первая сабля Речи Посполитой» Михал Володыёвский (за эту роль пан Тадеуш получил главный приз Международного Московского кинофестиваля в 1969 году и номинацию Американской киноакадемии на «Оскар» в 1974-м), стали, на мой взгляд, главными удачами Ломницкого. Как актёр, он более всего раскрылся в малоизвестных, к сожалению, у нас в стране фильмах Януша Моргенштерна: «Жизнь ещё раз» (1964) и «Потом наступит тишина» (1966). Обе эти роли – Якушин (из ленты «Жизнь ещё раз») и майор Свентовец – оказались Ломницкому впору. Особенно Якушин. Честный коммунист, ставший жертвой клеветнических наветов и несправедливых обвинений, пронесший через все испытания свою веру в новую, лучшую, народную Польшу, не сломленный судьбой, но несущий отпечаток всего пережитого, неизбывное чувство усталости, горечи, внутреннего надлома, которое, несмотря на весь «исторический оптимизм», стало определяющим в этом образе, созданном талантом Тадеуша Ломницкого.

Возможно, эта роль стала своего рода предсказанием будущей судьбы самого актёра. Идейный и активный коммунист, никогда не скрывавший своего мнения, даже если оно и расходилось с мнением партийных бюрократов, как это, например, было во время антисемитской кампании, развязанной в марте 1968 года тогдашними руководителями Польской объединённой рабочей партии (ПОРП) Владиславом Гомулкой, Зеноном Клишко и Мечиславом Мочаром, всё дальше и дальше отдалялся от официально провозглашенной «генеральной линии». Той самой линии, которая впоследствии привела к политическому краху и ПОРП, и саму Польскую народную республику. В декабре 1981 года в знак протеста против политики ЦК ПОРП, не пожелавшего прислушаться к мнению рабочих, объединённых в профсоюз «Солидарность», Тадеуш Ломницкий оставил пост ректора Государственной театральной школы Варшавы, где сам учился, которой успешно руководил одиннадцать лет, и покинул ряды партии, к которой принадлежал с самой юности. Тяжело переживая всё, что произошло со страной и с польскими коммунистами, актёр тяжело заболел и был вынужден фактически оставить кино и сцену, появляясь лишь в эпизодических ролях в варшавских театрах. Накануне кончины он получил предложение, от которого не смог отказаться: роль короля Лира в одноимённой шекспировской трагедии. Премьера спектакля, обещавшего стать событием в театральной жизни Польши, должна была состояться 29 февраля 1992 года на сцене Нового театра в Познани. За неделю до неё Тадеуш Ломницкий скончался прямо в ходе репетиции. Не выдержало сердце.

Через десять лет познанский Новый театр был назван именем Ломницкого…