Алексей ЛАПШИН
В авангардном издательстве «Опустошитель» вышел том, объединяющий две концептуальные и одновременно чрезвычайно полемически заострённые книги: Жюли Реше «Введение в философию: пластичность повседневности» и Вадима Климова «Прощание с ясностью». Позиции авторов можно принимать или оспаривать, но равнодушными они не оставят в любом случае. Это интеллектуально провокационные тексты, богатые неожиданными интерпретациями и поворотами мысли.
В отечественной философской литературе последних лет совсем не много книг, бросающих вызов «общепринятым истинам». Книги Реше и Климова, удачно дополняющие друг друга, как раз пример такого редкого и смелого вызова. При этом Жюли и Вадим люди политически не ангажированные, не привязанные к какой-либо идеологии. Хотя в целом можно сказать, что Реше более левая, а Климов ближе к правому анархизму.
«Философия не живет в аудиториях философских факультетов. Философия — это практика особого отношения к повседневности: именно во время привычных разговоров о работе, учёбе, семье, отношениях и прочем появляется возможность убить в себе обывателя и стать философом. Чтобы освоить это умение, нужно лишь слегка сойти с ума и усомниться в очевидном», — сказано в аннотации к книге Жюли Реше, но эти же слова можно отнести и к сборнику текстов Вадима Климова. Темы, поднимаемые в обеих книгах, разнообразны. От чистой философии до социальной проблематики и психоанализа. Я остановлюсь лишь на некоторых из них. На тех, которые представляются мне наиболее полемичными, с которыми мне самому хотелось бы поспорить.
Жюли Реше не призывает к революции, а говорит лишь об освобождении личности. Сомнение во всём для неё едва ли не главный признак философского мышления.
Читая Жюли Реше, я часто вспоминал «Империю» Майкла Хардта и Антонио Негри, хотя эти авторы в её текстах не упоминаются. Жюли чаще всего обращается к Ницше, французской философии ХХ века и мэтрам психоанализа. Кстати, левое ницшеанство в современном мире совсем не оксюморон. Как писал ещё Жорж Батай, доктрина Ницше не может быть закабалена. Но вернёмся к параллели между Реше и авторами «Империи». Согласно Хардту и Негри, общество должно отказаться от всего трансцендентного, метафизического. Именно в этом они видят путь освобождения от власти системы. Поскольку Империя (тотальная система) поглощает всё окружающее пространство, подорвать её можно только изнутри с помощью создания контримперии. Глобализации используются для освобождения от оков традиций, семьи, нации, религии, однако все эти процессы не отдаются на откуп системе, а берутся под контроль массами. Такова должна быть современная революционная тактика, по мнению Хардта и Негри.
Жюли Реше не призывает к революции, а говорит лишь об освобождении личности. Сомнение во всём для неё едва ли не главный признак философского мышления. Один из ключевых текстов книги называется «Не быть собой», что в понимании Жюли Реше означает быть свободным от статичных границ личности. Религиозному представлению о человеке противопоставляется представление о нём как о социальном существе.
«Не быть собой» в понимании Жюли Реше означает быть свободным от статичных границ личности.
Правда, Жюли делает серьёзную оговорку: индивид как социальное существо понимается ею как процесс, представляющий часть ещё более обширного процесса. «Лишь перспектива, учитывающая процессуальность и формируемость человека, может противостоять религиозной точке зрения. В соответствии с этой перспективой человек как социальное существо непрестанно формируется под воздействием социальной среды. Социальный человек — всего лишь влияния, которые он впитал, и средоточие связей с другими людьми. Религиозное же сознание представляет собой вирус, изымающий человека из процессуальности и превращающий его в статику».
В данном определении мы как раз сталкиваемся с последствиями лишения человека трансцендентного измерения. Если социальный человек — это всего лишь влияния, которые он впитал и продолжает впитывать в течении жизни, то индивид фактически лишается субъектности. Ведь главный признак субъекта — это дистанция, принципиальное различение внутреннего и внешнего.
Сильно заметен у Жюли и пиетет к науке. Научное мировоззрение противопоставляется религиозному как однозначно более свободное и «прогрессивное». Между тем, авторитет науки уже далеко не так безусловен, как был в ХIХ веке и большей части XX. Слишком много накопилось противоречий. Стало очевидным, что научное открытие вовсе не является истиной в последней инстанции. Вслед за одним открытием может последовать другое, которое перечеркнёт или поставит под серьёзное сомнение старое. Не случайно в постмодернистскую эпоху широкое распространение получил эпистемологический анархизм, сформулированный американцем Полом Фейерабендом. Эпистемологический анархизм настаивает на плюрализме различных видов знания — религии, науки и магии. Религия — это не «крыша», не «костыли» для слабых людей, а путь познания нематериальной стороны бытия и отношений этой стороны с материальным миром. Никакой статики религиозное сознание не подразумевает, если оно, конечно, не подменяется клерикализмом. Но ведь точно также может быть узурпирована и узурпируется системой власть над сознанием «социального существа».
Сильно заметен у Жюли Реше и пиетет к науке. Научное мировоззрение противопоставляется религиозному как однозначно более свободное и «прогрессивное».
В связи с этим вспоминается уже упомянутая мной концепция правого анархизма, или «обособленного, дифференцированного человека», которая во многих своих аспектах определённо близка Вадиму Климову. Правый анархизм был в основном разработан Юлиусом Эволой в период его тотального разочарования в политике как возможности изменить реальность. Произошло это вскоре после окончания Второй мировой войны. В результате перенесённого разочарования Эвола пришёл к выводу, что, пожалуй, единственным критерием подлинности личности, стремящейся противостоять современному миру, является её внутренняя обособленность от всех ценностей и влияний этого мира. Такая позиция естественно подразумевала и обособленность от «партийной» принадлежности и к правым, и к левым. Представления об обособленном человеке стали основой правого анархизма, который в отличие от обычного нигилизма не ограничивается тотальным отрицанием, а руководствуется верой в существование мира Абсолюта.
Конечно, взгляды Вадима Климова далеко не во всём тождественны правому анархизму эволаистского типа, но проявление себя по ту сторону правых и левых, стремление к внутренней обособленности, безусловно, его позиция. Один из главных разделов книги «Прощание с ясностью» посвящён проблеме возраста или, точнее, влиянию возраста на личность. Приведу несколько цитат. «… в подавляющем большинстве случаев взросление необратимо уродует человека. Время оставляет за ним всего две альтернативы: умеренность (плавное встраивание в общественные институты с отказом от рудиментов молодости) и маргинальность (окостенение в «золотых годах» с последующей деградацией)». «Центральная задача индивида, как мы её понимаем, заключается в том, чтобы не растерять свою страсть, не затушить внутренний огонь, с которым он ворвался в жизнь, не разменять мечту на бессмысленную пустоту. Человек вынужден соскальзывать по возрастной шкале, без этого, увы, не обойтись, однако он может скользить, не растрачивая огня, а в особых случаях даже приобретая». Красноречивые высказывания, в целом отражающие основы жизненной стратегии Климова. Преподносить свои идеи он может самыми разными способами. Пользуясь, как откровенно ироничным или даже абсурдистским стилем, так и строгой, почти академической формой.
Концепция правого анархизма, или «обособленного, дифференцированного человека» во многих своих аспектах определённо близка Вадиму Климову.
К наиболее спорным моментам разбираемого сборника можно отнести противопоставление функциональности и безопасности. Мир смещается в сторону безопасности — справедливо замечает Вадим, подразумевая под этим более тусклую, одномерную жизнь. Однако стремление сделать личность тождественной её социальной функции и есть одно из важнейших проявлений системы. Как раз против такого упрощения человека и направлены книги Климова и Реше. Под «функциональностью» в современном мире всё же подразумевается нечто иное, чем то значение, которое вкладывал в этот термин Вадим Климов. А он подразумевал, прежде всего, действие, противоположное банальности и осторожности.
Можно ещё очень много говорить о текстах Жюли Реше и Вадима Климова, но подробное изложение всех поднятых ими тем и комментарии ко всем их мыслям не входят в мою задачу. Надеюсь, сказанного достаточно, чтобы отнестись к обеим книгам с самым пристальным интересом.
