Михаэль ДОРФМАН. Pussi Путин

В пятницу, когда суд выносил приговор “Pussy riot”, я включил свою любимую радиостанцию “National Public Radio”. Радиослушатель как раз звонил в редакцию и сомневался, может ли он назвать по радио имя русской панк-группы, которое было у всех на слуху. Ведущая как-то замялась, сказала «мы уже называли», однако в течение всей передачи, группу так и не назвали. Правозакрученная “New York Post” оказалась вовсе не такой политкорректной и вышла с заглавием, написанными аршинными буквами — “Pussi Putin”. Наверное, в этом и есть различие между американскими грубыми и живыми правыми, не боящимися слов, и бесполезными американскими «двухпартийными» и «пост-партийными» обамо-либералами, пытающимися угодить всем.

«Выпороть и отпустить»

Расхожая фраза «выпороть дурёх и отпустить» в Америке ничего, кроме презрительного пожатия плечами, вызывать не может. Зачастую российские либералы звучат, как самые дремучие представители «Чайной партии». Такое женоненавистничество (уж не говоря об откровенной ксенофобии и гомофобии) в устах российских видных оппозиционных деятелей в приличном обществе Америки лишь способно сделать их руконеподаваемыми. Моё заявление, что дело “Pussi riot” – это прежде всего вопрос свободы слова, не вызвало понимания как раз у либеральных читателей, считающих, что девушек нужно «выпороть и отпустить».

Ещё больше поражали сексистские эпитеты и метафоры. Трудно себе представить, что всё это полоскалось бы, если бы речь шла о мужчинах, а не о молодых женщинах.  Впрочем, российские либералы и демократы (не только Жириновский и его компания) поражают всё больше и больше. Некий Волобуев поразил идеей, что свободу можно (и нужно!) покупать: «Свобода – это то, за что ты заплатил сам. Когда за неё платит кто-то другой – это кредит, который надо возвращать». Некоторые лидеры российских либералов не озабочивают себя соображениями прав меньшинств. Даже слово «феминизм» в либеральных российских кругах почти бранное. Столь уродливое извращение идеи права человека на свободу кажется отсюда запредельным сюром.

Те, кого в России называют либералами (и консерваторами), при взгляде из США кажутся беседующими сами с собой. Ведь трудно не заметить, что обвиняемые женщины не только не дуры, но весьма интеллигентные женщины, хорошо понимавшие, на что идут. Они сознательно выбрали линию поведения и последовательно придерживаются её. Если бы они расплакались и каялись, поминали оставшихся дома деток малых, то скорей всего снискали бы всеобщую любовь российской публики. Возможно, их бы не простили, но жалели бы все, за исключением, пожалуй, не умеющего прощать церковного актива. Подсудимые как раз извинились в начале процесса перед теми верующими, кого могло оскорбить их поведение, но мне не удалось найти ни одного, кто бы поверил им и простил. Наоборот, один за другим свидетели плакались, какой душевный ущерб им нанесли, не верили в искренность обвиняемых и несли всякие справки и заключения из каких-то сомнительных московских университетов, не значащихся ни в одном международном реестре.

Русские музыканты стараются не говорить о них, и не только из-за страха, но и потому, что в русских понятиях “Pussy riot” — не совсем музыканты. В то время как на Западе – их творчество – хорошо узнаваемый формат.

Подсудимые выступили с очень чётким, грамотным и интеллигентным последним словом. Мария Алёхина трижды и уместно использовала слово «онтологический». Вместо того чтобы играть заплаканных «дурёх», подсудимые «лыбились», чем раздражали всероссийскую аудиторию ещё больше, чем своей интеллигентностью. Здесь сработала известная русская отрицательная реакция на улыбку в общественном месте, которая поражает иностранцев, даже долго живущих в России.

Эмоции, как известно, — не факты, особенно в судопроизводстве. Правосудие не должно поддаваться эмоциям: ни ненависти к «умничающим» подсудимым, ни жалости к целой галерее странных типов, морально пострадавших от панк-молебна. В суде над Надеждой Толоконниковой, Марии Алёхиной и Екатериной Самуцевич царили эмоции.

Андрей Шляхов пишет, что хочет услышать мнение адекватного православного христианина. Таких, безусловно, много. Однако православный церковный человек очень редко будет критиковать свою церковь публично. Среди верующих вдруг вспомнили старое поверье, что на месте Храма Христа Спасителя когда-то был женский монастырь. Когда царское правительство решило строить храм-памятник, то монахинь просто прогнали. Старуха-игуменья прокляла всё мероприятие и предсказала, что храм здесь долго не простоит.

Выбор Храма Христа Спасителя оказался очень точный. Его отстроили как символ возрождения православия, однако он остался для большинства нелюбимым, политическим зданием, почти как правительственное министерство какое-то. Храму не хватает интимности старых московских церквей. Именно этот символизм, тесная связь церкви с властью тревожит многих верующих. “Pussy riot” ударили в больное место.

Если священноначалие не внемлет тревожным предзнаменованиям, то вновь вспыхнет «русский бунт, бессмысленный и беспощадный», вновь будут крушиться церкви, загорят костры из икон, владыки убегут в эмиграцию, а священников отправят, «куда Макар телят не гонял», а то «к Духонину». Власть частенько оборачивалась против церкви: во время Ивана Грозного, убившего патриарха и казнившего епископов; Петра I, конфисковавшего 80% церковного имущества и разогнавшего монастыри; Екатерины Великой, писавшей церковные правила и морившей голодом несогласных епископов, уж не говоря о советской власти. Другие конфессии, не связанные с государственной властью – русские баптисты, украинские греко-католики, польские и литовские католики в куда более суровых гонениях сумели сохранить глубокие корни в народе.

“Pussy” в синагоге

Русская православная церковь существует уже тысячу лет, пережила много вещей пострашней, переживёт и это. Проблема РПЦ в том, что она слишком срослась с властью, с идеей служить одновременно и Богу, и кесарю-князю. Несмотря на долгий опыт сложных отношений с властью, РПЦ постоянно оказывалась неготовой к ситуации, когда кесарь был враждебен церкви, либо цинично её использовал. Правда, в 1917-м РПЦ приветствовала отречение царя, однако отделение церкви от государства  было воспринято многими резко отрицательно. Сегодня в Русской Православной Церкви за Рубежом, канонизировавшей патриарха Тихона, не любят вспоминать, как эмигрантское Церковное совещание в 1918 году в Вене осудило его и признало избрание патриархом незаконным на том основании, что оно не было заверено Государём Императором. Лишь вмешательство Сталина спасло РПЦ от полного распада. Ведь до начала сталинского террора больше половины приходов в РПЦ контролировали обновленцы.

Реакции христианина для печати я так не получил. Зато известный в Москве отродоксальный еврейский деятель Борух Горин написал вероятный сценарий, чтобы случилось, если бы “Pussy riot” выступили в ортодоксальной синагоге. Горин разрешил мне привести его слова в статье при условии, что будет указано, что это — его личное мнение, не связанное с многочисленными еврейскими организациями, в которых он участвует. Безжалостность правосудия усложняет выполнение моего обещания. Но, тем не менее, раз уж дело сделано, и моё мнение судьбу осуждённых уже не ухудшит, отвечаю на поставленный вопрос, что бы могло произойти с “Pussy riot”, если бы они решили провести свою акцию в синагоге.

«Вариант первый – трагический. Девушки заходят в молельный зал, пробегают на биму (что-то вроде амвона), и натягивают на головы эти свои балаклавки. Они, бедные, не знают, что на эту молитву в синагогу зашёл ещё и гость – министр по делам пресной воды Мёртвого моря Израиля, которому в зарубежных вояжах полагается охрана из соответствующих спецслужб сионистского образования. А я должен вам заметить, агенты эти подобные балаклавки видели ещё на хронике, по которой их обучали в школе младшего сержантского состава. Покрой этот один в один соответствует моде мюнхенской Олимпиады 1972 года. И нервный агент вполне может открыть огонь на поражение первым. Международный конфликт, рыдающие матери, осиротевшие дети.

Вариант второй – сдержанно оптимистический. Министра в синагоге нет, особо нервных отставников и раскаявшихся уголовников тоже. Девушек с бимы стаскивают обычные законопослушные прихожане, вызывают полицию, передают ей певиц. Тут же (ещё до передачи стражам порядка) пресс-релиз о чудовищной антисемитской акции передаётся по всем каналам на всех четырёх континентах. Международные еврейские организации терпеливо ждут справедливого наказания, и поднимают страшный кипеш в случае отсутствия такового. Конечно, они не лютуют, требуя забить камнями, но и не поднимают скандала, если выносится приговор, связанный с тюремным заключением. В приватных разговорах приходят к выводу, что “Путин действительно решителен в борьбе с антисемитизмом”.

Вариант третий – комический. Он же самый вероятный. Девушки не доходят до дверей молитвенного зала — молодые и весёлые охранники, пользуясь случаем, долго и тесно контактируя, выносят юные бунтарские тела прочь».

А вот мнение раввина Григория Котляра, представителя иудаизма  реформистского толка: «Вряд ли бы “Pussy riot” пришли устраивать акцию в нашу синагогу. Что им у нас делать? Мы принимаем всех. Женщины и мужчины сидят вместе. Современная музыка часто сопровождает молитвы. В государстве Израиль мы – не мэйнстрим, и рычагов влияния на власть не имеем. Так что желаемого провокационного эффекта в нашей синагоге они бы не достигли. Если же они всё-таки бы пришли, полагаю, их бы культурно попросили покинуть зал и не мешать богослужению… Если ты не разделяешь чувств верующих, принадлежащих к той или иной конфессии, это не означает, что надо их оскорблять. Девушки выразили протест против президента? Это вполне легитимно. Но зачем это делать, врываясь на чужую территорию (в данном случае православной церкви) и оскорбляя чувства прихожан?»

Раввин и бывший советский политзаключённый Михаил Ривкин говорит следующее: «В нашей реформистской синагоге девочкам ничего бы не сделали, и даже, не исключаю, пригласили бы ещё раз – для привлечения публики. В (израильской реформистской) синагоге “Коль а-Нешама” («Голос души» – ивр. М. Д.) точно такие же (по музыкальному исполнению) панк-молебны устраивают на встрече субботы регулярно. Только слова из молитвенника-сидура». Интересно, встали бы на «защиту храма» те самые православные ревнители, если бы “Pussy Riot” выступили в синагоге или мечети?

Мечта свершилась

В детстве мы с пацанами (тогда это слово не имело нынешнего уголовного значения) мечтали, чтобы русский рок-банд снискал мировую славу, чтобы «Битлз», Стинг и Мадонна о них заговорили. “Pussy Riot” победили – они снискали всемирную известность, сумели пробиться даже в Америку, невероятно глухую ко всему неамериканскому искусству, особенно не на английском языке. Многие ведущие артисты хотят с ними выступить. Их готовы пригласить на фестивали, на прайм-тайм телешоу. Промоутеры шоу-бизнеса ищут их агентов. Обозреватели «Роллинг-стоун Мэгазин» и «Гардиан» считают, что тюремное заключение не снизит, а, наоборот, добавит им популярности. Артистические агентства уже готовят планы и подсчитывают барыши. Эта огромная артистическая победа российского искусства, подобной которой не было в истории пост-советской России.

Дмитрий Жвания упрекнул меня за утверждение, «что Надежда Толоконникова, Екатерина Самуцевич и Мария Алёхина – первые девушки, которые стали жертвами репрессивной машины Путина». До них были и другие молодые активистки. Дмитрий рассказывает о них. Тем не менее, для всего мира именно эти три молодые женщины надолго останутся лицом протеста в России. Российское правосудие и так не пользовалось особым авторитетом в мире из-за известной всепроникающей коррупции в стране. А здесь приговор однозначно был понят правыми и левыми, либералами и консерваторами как «осуждение артистов за богохульство».

В американских православных кругах я слышал осторожное беспокойство, что такая тесная связка РПЦ с Кремлём может повредить американскому православию. Ведь даже в страшные годы Красной паники и маккартизма, когда слова «красный» и «коммунист» надолго стали синонимами слова «русский», православие в Америке не трогали, поскольку общественное мнение было уверено, что коммунисты – безбожники. Однако антирусские настроения ещё живы. Лишь недавно кандидат в президенты США Митт Ромни обмолвился, что Россия и есть главная опасность для Америки.

«… С одной стороны, мы ожидаем обвинительный приговор, против судебной машины мы проиграли, – сказала Екатерина Самуцевич в последнем слове. – С другой стороны, мы победили: весь мир видит, что дело сфабриковано. Система не может скрыть репрессивный характер процесса…» Очевидно, что никто в России не ожидал такого международного внимания к нему. Марина Алехина не зря сослалась на диссидентское движение в СССР. Дело “Pussy riot” для современной России – это эффект Солженицына для СССР. Неумная политика властей сделала, в общем-то, очень советского писателя диссидентом, а решение преследовать, а потом выслать его за границу, надолго превратила его в международный символ советского инакомыслия. И тогда широкие круги инакомыслящих в России были недовольны. Для кого-то Солженицын  – слишком православный, писал «не то» про евреев. Для других, наоборот, слишком непатриотичный, либеральный. Многих в эмиграции отвращала капризность Солженицина, его претензии на уникальность, пророческий тон и очевидные глупости, вроде заявления по прибытии в Германию, что вы, немцы, никогда не испытали того, что такое действительная диктатура. Солженицын был так же удивлён, что до него на Западе были книги и документы о ГУЛАГе, как, вероятно, удивятся и западные читатели тому, что и до “Pussy riot” подсудимыми на политических процессах в России были не только олигархи с длинными, труднопроизносимыми фамилиями. Всё это — детали. Главное случилось – три молодые женщины стяжали мировую славу. А закончу я фразой Святого Серафима Саровского: «Стяжите Дух мирен, и вокруг вас спасутся тысячи».