Продолжение статей: «Что будет после капитализма«, «Вперёд — к победе коммунизма!«, «В мире искусственного дефицита«, «Социализм: в нужде, да не в обиде«.
Если человечество не соблюдёт равенства, а экологические ограничения будут продолжать давить на нас, станет вероятным четвёртый и наиболее тревожный сценарий нашего возможного будущего – коммунизм для избранных.
Когда люди становятся лишними
Современные элиты — те, кого мы в последнее время стали звать «один процент» — живут, по сути, при коммунизме. Быть богатым – не значит много зарабатывать. Быть богатым – это когда деньги не играют никакой роли в повседневной жизни. Всё необходимое для жизни богатым достаётся практически бесплатно потому, что цена вещей и услуг для них, как говорят математики, сравнима с нулём.
Такой «коммунизм» построен на том, что «один процент» отбирает и контролирует огромную часть общественного богатства. Это обеспечивает им доступ в клуб для избранных, которым закон практически не писан. Они могут иметь практически всё, что хотят. Разница с описанным в первой статье коммунизмом состоит в том, что роскошная жизнь в условиях постдефицита стала возможной не из-за развития технологического прогресса, а из-за усиления эксплуатации труда мирового рабочего класса. «Чёрный пророк» киберпанка Уильям Гибсон отметил, что «будущее уже здесь, просто оно неравномерно распределено». Если осуществится самый оптимистический сценарий коммунизма (во второй статье), то все мы, в некотором смысле, станем жить, как один процент.
Но что случится, если сырьевых и/или энергетических ресурсов просто не хватит, чтобы позволить каждому человеку насладиться материальным уровнем жизни нынешних богатых? Что делать, если мы приходим в будущее, которое больше не нуждается в производственном труде пролетариата, но не в состоянии обеспечить всем достаточно высокий уровень потребления? Если же мы придём к этому обществу, по-прежнему разделённому на привилегированную элиту и забитую массу, то вероятный сценарий Питер Фрезе (чью статью «Четыре будущих» из зимнего выпуска журнала «Якобин» 2012 г. я использовал при подготовке своего текста) называет экстерминизмом. Этим термином Эдвард П. Томпсон в самый разгар Холодной войны пользовался для описания различных антиутопий.
Наибольшая опасность автоматизации производства в сочетании с транснациональной иерархией и ограниченными ресурсами — в том, что она создаёт огромные массы «лишних» людей, «лишних» — с точки зрения правящей элиты. Это отличает экстерминизм от капитализма, где антагонизм между трудом и капиталом характеризуется как столкновение интересов и отношения взаимной зависимости. Рабочие зависят от капиталистов до тех пор, пока они сами не контролируют средства производства — в то время, как капиталистам нужны рабочие для обслуживания своих заводов и магазинов.
Пит Сигер поёт в «Солидарности навсегда»: «Они забрали много миллионов, хотя они никогда не трудились, чтобы заработать / Но без наших мозгов и мышц ни одно колесо не может повернуться».
С появлением роботов вторая строка уже не актуальна. Существование бедных масс (Фрезе называет их лишней экономической чернью) представляет собой большую опасность для правящего класса. Естественно, что там боятся неизбежной экспроприации. Чтобы предотвратить угрозу, элита может выработать несколько способов защиты своих привилегий. Массы можно купить с помощью некоторого перераспределения средств. Богатые отдают долю своих богатств в виде социальных программ и милостыни, если дефицит ресурсов не слишком велик. Такое решение может представлять опасность для богатых. Оно приведёт к эскалации требований со стороны народных масс. Призрак экспроприации постоянно будет витать над богатыми. Это как раз то, что произошло в социал-демократических европейских государствах всеобщего благосостояния, где хозяева стали опасаться, что и прибыли, и власть на рабочем месте ускользнут из их рук. Если речь идёт о долговременном удержании контроля над массами, то подкупать подачками людей невозможно.
Убежать от голодных толп
Другая возможность – это попросту убежать от голодных толп. Сегодня в Америке пропасть между богатыми и бедными по многим фундаментальным показателям такова, что США можно отнести к разряду банановых республик. Если голодные толпы не сидят на порогах усадеб (haciendas), то лишь потому, что Америка – это большая страна. Здесь можно спрятаться за заборами и вовсе не сталкиваться с людьми из другого круга. Социолог Брайан Тернер называет такой порядок «обществом анклавов», где «правительство и другие учреждения пытаются упорядочить территорию и, при необходимости, создавать препятствия для потоков людей, товаров и услуг… с помощью ограждений, блокпостов, бюрократических барьеров, юридических высылок и регистрации».
Собственно, это уже происходит с глобальной миграцией населения. На словах свободно-рыночная глобализация провозглашает свободу передвижения людей, идей, товаров и капиталов. На деле, мир ещё никогда не был так закрыт и огорожен, как теперь. Сейчас в этих разъярённых толпах обыватель видит лица чужих, мигрантов, однако ещё совсем недавно боялись своих – голодных горожан в деревнях или, наоборот, «лимиту» и «деревенщину» в городах. Опыт показывает, что дегуманизировать своих собственных сограждан совсем не так сложно. «Загородная недвижимость», огороженные дачные посёлки и кварталы, частные острова, гетто, тюремно-индустриальный комплекс, паранойя глобального террора, биологический карантин – всё это и многое другое постепенно создают перевёрнутый глобальный ГУЛАГ, где богатые живут на крошечных островках роскоши, разбросанных среди океана человеческой нужды и страданий.
«Тропик хаоса» Кристиана Паренти – не фантастика и не художественная литература, а добротное исследование журналиста-расследователя. Паренти переносит современные тенденции в мрачный новый порядок. «Катастрофическая конвергенция» – схождение в одной точке экологических катастроф, социального неравенства и провалов государства — ввергает богатые страны и элиты из бедных стран в самоизоляцию. Наследие колониализма и неолиберализма ведёт к распаду мирового порядка и разгулу насилия. Племенные и политические группировки сражаются за исчезающие щедроты разрушенных экосистем. Тут ничего не надо представлять себе. Примеры такой действительности – перманентная гражданская война в Чёрной Африке, незатухающие конфликты между ближневосточными семитскими племенами за землю и воду на краю наступающей пустыни (палестинцы, израильтяне, сирийцы, иракцы и иорданцы).
Столкнувшись с такой действительностью, богатые (это глобальное понятие, включает и рабочую аристократию богатых стран) отступили и баррикадируются в своих крепостях, защищённых вооружёнными беспилотниками и частными вооружёнными контрактниками. «Рабочие-охранники», появлявшиеся в обществе рентизма, здесь приобретают куда более зловещую роль карателей. Немногие счастливчики не за страх, а за совесть защищают напуганных богачей и выполняют их волю.
Такой порядок неустойчив по той же причине, по какой лишён стабильности порядок, достигаемый подачками массам. Пока существуют обнищавшие массы, есть опасность, что однажды будет уже невозможно держать их в страхе. Как только массы трудящихся окажутся лишними, станет возможным «окончательное решение» – геноцид, война богатых против бедных. Собственно, и теперь богатый «один процент» ведёт классовую войну против всех остальных, за максимизацию прибыли. Классовая война со стороны богатых заключается в размывании среднего класса и ликвидации социальных прав трудящихся.
Мрачную антиутопию «Время» (“In time”) с Джастином Тимберлейком критика называла марксистским фильмом. Однако это притча о пути в экстерминизм. Богатые в мире «Времени» с помощью генной инженерии живут в своих анклавах вечно, а бедные живут до 25 лет, если не могут выпросить, одолжить или украсть немного времени. Рабочий класс существует потому, что богатым ещё нужен их труд. Когда необходимость исчезает, с ней должны быть уничтожены и сами рабочие. Отсюда и экстреминизм (от англ. extermination уничтожение, истребление). Эктерминизм, с точки зрения современного наблюдателя, скорей будет напоминать абсурдный и кровавый мир «Эдема» Станислава Лема.
Такая геноцидная идея кажется нелепой только на первый взгляд. Цепочка больших и малых холокостов ХХ века не менее абсурдна, однако она вряд ли чему-то научила человечество. До сих пор многие считают героями палачей собственных граждан: Франко, Муссолини, Милошевича, Каддафи и даже Гитлера. Консервативные кандидаты в президенты США считают возможным казнить невинных людей, а действующий президент и главнокомандующий под аплодисменты либеральной тусовки отдаёт приказы о внесудебных убийствах людей по всему миру, включая американских граждан.
Не смешно
Многолетний друг и душеприказчик Кафки, доктор Макс Брод, спасший наследие писателя, записал в дневнике, как друзья собрались послушать новый рассказ писателя: «Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое». Рассказ «Превращение» («Метаморфоза»), породивший целую библиотеку толкований, потомки сочли пророческой аллегорией всего ужаса нелогичности наступившего ХХ века, гениальным предвидением Холокоста и ГУЛАГа, бездушной бюрократической машины, превращающей людей в ничто. Макс Брод же свидетельствует, что во время чтения было весело. Все смеялись над рассказом, включая самого Кафку. Над чем же смеялись молодые люди, собравшиеся послушать неизвестного тогда литератора? А над тем, что окно в рассказе было открыто, а человек-насекомое его упорно не замечал.
Занятие футурологией не интересно само по себе. Разумеется, все четыре модели являются чисто логическими построениями. Они игнорируют множество грязных исторических подробностей. Да и сами факторы, положенные в основу анализа — изобилие/нужда и равенство/иерархия — не являются дихотомическими, а представляют собой множество градаций, промежуточных состояний и комбинаций. «Капитал» Маркса сегодня тоже читается не как руководство к действию, а как замечательное художественное произведение, где изложены фундаментальные основы общественного и экономического порядка, где показан идеал, который никогда не может быть точно осуществлен в реальной жизни. Представляя виды социализма и варварства, я пытался довести до логического конца те или иные тенденции современной жизни.
В ХХ столетии жизнь целых народов несколько раз перевернулась. Люди, пережившие это столетие, могут засвидетельствовать, что бал тогда правила не логика, а театр абсурда. Лучшим провидцем оказался совершенно нелогичный и нерациональный Франц Кафка.
Футурологические рассуждения – это ещё и замечательная возможность рассказать о новых, неконвенциональных и диссидентских теориях общественной мысли. Об идеях и исследованиях, открывающих новые горизонты в тумане, нагнетаемом пропагандой господствующей догматики, которая упорно называет себя наукой свободно-рыночной экономики.
Я здесь обильно использовал, цитировал и пересказывал замечательную статью Питера Фрейзе «Четыре будущих» в зимнем выпуске журнала «Якобин» за 2012 год.
Статьи Михаэля ДОРФМАНА по теме:
«Конец капитализм подкрался незаметно»
«Зачем нужен такой дисфункциональный капитализм»
«Как США приватизировала номенклатура»
«Либералы призвали на помощь фашистов»
«Богатые это угроза для общества»
«В поисках капитализма с человеческим лицом»
«Как чикагские мальчики разорили Чили»
«Смерть бога свободного рынка»
«Капитализм потерял свою состоятельность»
«Рабочие зависят от капиталистов до тех пор, пока они сами не контролируют средства производства — в то время, как капиталистам нужны рабочие для обслуживания своих заводов и магазинов.»
В Испании, в стране Басков есть корпорация Mondragon, созданная в 40х в виде кооператива, в котором каждый рабочий -акционер имеет 1 голос в управлении предприятием. Сейчас там работает более 80 тыс. работников-акционеров. Т.е. капитализм, а точнее свобода предпринимательства, не мешает рабочим самим создавать преприятия и контролировать их. Нет никокого антогонизма между трудом и капиталом, там где рабочие хотят управлять — они создают предприятие и управляют им.
Такой прогноз давал еще Эзоп в басне «Жук и Муравей» (стрекоза и муравей Крылова), жук (стрекоза) типичный пример лишних людей, не заботящихся о своем будущем.
Марксисткая идеология к тому же уверяет рабочих в том что «муравьи» обязаны их содержать. Если раньше у пролетариата было оправдание (мы выполняем простейшие операции руками), то с появлением роботов и такого оправдания нет. Остается один лозунг — «вы виноваты в том, что хочется нам есть».
Выход тем не менее есть, «пролетариату» надо отказаться от классового мышления, свойственного 19 веку, надо воспринимать себя свободными людьми, заботится о своем будущем самим, тогда и проблемы лишних людей не будет. Материальные ресурсы ограничены, а вот рынок услуг безграничен :)