Открытие митинга в Риме. Общность и Свобода. Церковная община бывает очень внимательна к мирским делам. Хозяев маленького книжного магазина просят накрыть покрывалом статую Мадонны. Чтобы не оскорбить чувства возможных посетителей-некатоликов. Ещё мальчиком я читал в «Римском обозревателе»: «Толерантность — это суть равнодушия». Много воды утекло с тех пор.
Профессор истории рассказывает о Фридрихе II Штауфене, как тот гостил у султана в Иерусалиме. Прекрасная история. Наполнена глубоким смыслом: уважай и себя, и других. Рассказывают так. Утром Фридрих спросил, почему не слышно муэдзина, зовущего молиться. Ему ответили: это приказ султана — такой жест вежливости, чтобы не оскорбить чувства гостя. Фридрих был недоволен. Он сказал, что если бы султан гостил у него, колокола продолжали бы созывать верующих. Уважение гостю — это хорошо. Но традиция выше. Вначале был миф.
Миф — это не детская сказка на ночь. Это эхо истории, выраженное языком символов и ритмом сердец.
Любой, кто читал антологию истории искусства, видел «Похищение Европы». Уже у Гомера и Гесиода можно отследить устные народные истоки этого мифа. Как мы знаем, миф — это не детская сказка на ночь. Это эхо истории, выраженное языком символов и ритмом сердец. Язык образов сложнее языка логики.
Французский писатель Луи-Фердинанд Селин сказал: «В эмоции — истина». Так считал Юкио Мисима, доказавший свою искренность через харакири. Так считаю и я. Что же говорят нам мифы? Дочь финикийского царя Европа и её служанки гуляют по лугу. Встречают прекрасного белого быка. Заворожённая Европа садится на быка. Он её похищает, уносит за моря на остров Крит. И оборачивается Зевсом, покорённым её красотой.
Толерантность — это суть равнодушия. Уважение гостю — это хорошо. Но традиция выше. Вначале был миф.
Та же тема похищения. Вспомните Париса и Елену, вспомните Троянскую войну. Илиада — поэма западных традиций. Не зря она была так дорога сердцу Доминика Венера. Похитить ради женитьбы… Так ещё бывает на Сицилии. Бык, которому Митра перерезает горло ножом — это символ лунных обрядов (его рога изогнуты как полумесяц). Каков простор для догадок, интерпретаций, примеров. Для попыток объяснить всю сложность понятия Европы. Особенно во времена единства и раздоров, индивидуальности и множества национальностей.
От Востока к Западу. В дополнении к мифу о Европе рассказывается, как Кадм в поисках похищенной сестры основывает город Фивы и даёт грекам алфавит. (Много лет назад Роберто Калассо, главный редактор издательства «Адельфи», опубликовал огромный том под названием «Брак Кадма и Гармонии». В конце книги говорится: «Теперь Фивы — это груда камней. Но никто не сможет уничтожить эти маленькие буковки, этот град, который Кадм из Финикии пролил на греческую землю, куда его занесли ветра, пока он искал свою сестру Европу, похищенную быком, восставшим из вод моря».) Восток и Запад чередуются ролями в мифе о Гордиевом узле. Тот, кто его развяжет, завоюет все земли за Эгейским морем. Никто не мог. Только Александр перед тем, как отправиться завоевывать Персию и покорять Индию на Ганге, разрубил ударом меча. Снова — действие. Язык силы, а не язык рацио. Так начинался путь Запада.
Французский писатель Луи-Фердинанд Селин сказал: «В эмоции — истина». Так считал Юкио Мисима, доказавший свою искренность через харакири. Так считаю и я.
(Здесь стоит вспомнить переписку Эрнста Юнгера и Карла Шмитта. О Гордиевом узле. О западной мысли — аналитической и творческой. О восточной — мистической и отчуждённой. О вечном конфликте сил, которые правят морями, с теми, что привязаны к земле и обречены на поражение.)
Я не собираюсь, как старый отставной профессор, читать мелко-банальную лекцию на тему «Европа». Задача иная: передать ощущение грандиозной сложности истории. И назвать её «абсолюты». А то ведь всегда найдутся такие, кто возьмётся определять «хорошее» и «плохое» мерками мёртвой морали…
Идея Империи расправляла орлов на знамёнах Рима. Поднимала мечи легионеров. Повсюду и везде. Из века в век, даже во времена упадка. Священная Римская Республика Средних веков (Республика — так у автора — прим. ред. SN). Движение между мифом римского христианства и мифом германизма, движение свидетелей и наследников. Карл Великий, Оттон III, Фридрих II — величественные фигуры, достойные своего наследия. Лютер и Реформация в XVI веке завершили этот период. С тех пор властвует единый принцип: не-Священная не-Римская не-Республика. Европа стала лишь географическим пространством. Ростовщики сделались банкирами, монеты в золотой чеканке заменили небесную благодать…
Идея Империи расправляла орлов на знамёнах Рима. Поднимала мечи легионеров. Повсюду и везде. Из века в век, даже во времена упадка.
Поэтому снова появился миф. Он пришёл с Востока. Апрель 1945-го. Среди развалин Берлина последние защитники нового европейского порядка кровью утверждают последнюю мечту. Французы (кто из нас не читал «Мёртвых Львов» Сен-Польена?). Скандинавы. Испанцы. Пятнадцатилетние гитлерюгендовцы, вооружённые бесконечной верой, а некоторые фаустпатронами. Ушёл Юлий — прозвище, данное итальянцами Гитлеру — его больше нет, он исчез в бункере под музыку Вагнера, этот узник апокалиптических видений. В конце предыдущей мировой войны поэт Эзра Паунд сказал о её жертвах:
Мириадами гибли лучшие,
Умирали за старую суку,
За дохлую цивилизацию,
Улыбались в последний раз.
Взор из-под крышки гроба —
За несколько сотен статуй,
Взор из-под крышки гроба —
За несколько тысяч книг.
Мой друг Адриано Ромуальди надеялся, что образ обороны Берлина пересилит в глазах молодёжи деструктивную часть идеологии 1968 года. Соблазн красного флага — та же буржуазная гниль. Две стороны пустой иллюзии. Без души. Без хребта.
Мифы тут и там. Что же остаётся в реальности? Эта Европа — не моя Европа. Я не могу её узнать. Знаменитая гравюра «Рыцарь, Смерть и Дьявол» Альбрехта Дюрера, мастерски описанная Жаном Кокто — что-то жуткое в своём одиноком упорстве. Я слишком стар, чтобы взять копьё, надеть доспехи и шлем, и так пересечь скорбную пустошь. И всё же…
Мифы тут и там. Что же остаётся в реальности? Эта Европа — не моя Европа. Я не могу её узнать.
Расскажу правдивую историю. Уже десять лет, как мой друг Родольфо Сидери опубликовал «Дороги Европы». Долгое путешествие сквозь мифы. Воспоминания об экзистенциальных горизонтах. Наверное, это нечто больше, чем идеологические прокламации.
Шла Вьетнамская война. Апрель 1967 года. Зверства Вьетконга. И — громкие голоса американского протеста. Боб Дилан и Джоан Баэз проводят антивоенные концерты в Европе. В Германии, недалеко от Аахена. Где похоронен Карл Великий. Где короновались императоры.
Нас тысячи молодых людей под непрерывным дождём. Стук пивных банок. Я чувствую себя несколько глуповато. Что я тут делаю? Я, влюблённый в НАШИ баррикады и коктейли Молотова? Я анархист, да. Но всё-таки и фашист.
Решил проехаться по памятным местам погибшей Империи. Потом в Амстердам. После ночи на скамейке — грузовик, покрытый брезентом. Пшеничное поле под ветром, как с картины Ван Гога. Мельница красного кирпича с широкими лопастями.
Долгое путешествие сквозь мифы. Воспоминания об экзистенциальных горизонтах. Наверное, это нечто больше, чем идеологические прокламации.
Выхожу из грузовика. Маленький светловолосый мальчик и чёрный щенок радостно выбежали из ворот мне навстречу. Я наклонился к ним. За ними появляется морщинистый старик в ярком фартуке и молча вручил мне крынку молока. По сегодня помню я этот дар неизвестного мне человека. Я верю: это был знак общей сопричастности, вечного возрождения бессмертной Европы, нашей Европы.
Это загадочное пламя. Это источник надежды в тёмную ночь, которая накрывает Европу сейчас. В чём он? Верно — Кровь и Почва. Единственная Европа, которой можно доверять умом и сердцем, которую я признаю…