Заклёпаны клокочущие пасти.
В остывших недрах мрак и тишина.
Но спазмами и судорогой страсти
Здесь вся земля от века сведена.
Забастовка 1959 года, продолжавшаяся 116 дней, закончилась победой профсоюзов. Закалённые в 20-летней борьбе, они значительно усилились и укрепили свой авторитет. Четыреста тысяч рабочих готовы были в любой момент остановить работу всей сталелитейной отрасли, имевшей стратегическое значение для экономики США.
Неудивительно, что собственники предприятий не желали более сталкиваться с хорошо организованным сплочённым противником и старались мирно решать все возникающие финансовые разногласия. Государство со своей стороны относилось к этому социальному миру только положительно.
Но были у длительной забастовки 1959 года и негативные последствия. Потребители, лишённые местной продукции, впервые обратили внимание на импортную сталь. Европа и Япония, ещё недавно лежавшие в руинах, при американской же помощи быстро восстановили свой промышленный потенциал и теперь готовы были поставлять металл по более низким ценам.
Сыграла роль технологическая отсталость американских производителей. Как сказал один из профсоюзных лидеров, «наша металлургия выросла большая, толстая и глупая». Американцы, активно расширявшие мощности в 1950-х годах, потратили девять миллиардов долларов на строительство мартеновских печей, не обратив внимание на новый перспективный кислородный конвертер, имевший ряд преимуществ.
Во-первых, он требовал меньших инвестиций: 17 долларов на тонну установленной мощности против 35 долларов у мартена. Во-вторых, сокращал операционные расходы с четырёх до двеяти долларов на тонну. В-третьих, экономил время — одна плавка занимала 45 минут вместо 6,5 часа на мартене. (Наш Кузнецкий металлургический комбинат так плохо себя чувствовал в 90-е годы во многом из-за того, что плавил сталь в устаревших мартенах.)
Крупные американские компании стали устанавливать конвертеры только в 1964 году. К 1970 году 36% американской стали всё ещё выплавлялось в мартеновских печах, тогда как в Европе 26%, в Японии 4%. К 1982 году США производство стали в мартенах составляло 8%.
Рабочий класс металлургических предприятий действительно превратился в гегемона. В мелких городках вся жизнь крутилась вокруг завода. Самочувствие местной торговли и сферы услуг полностью зависело от толщины кошелька металлурга.
Другим важным изобретением стала непрерывная разливка стали. Этот метод, внедрённый в производство в конце 1960-х годов, снижает затраты энергии наполовину и сокращает расход металла на 15%. К 1975 году непрерывно разливалось лишь 9% американской стали, в то время как в Европе это показатель составлял 16%, в Японии 31%.
К 1968 году импорт стали вырос до 16,7 миллиона тонн или 16% от потребления стали в США. В 1969 году под давлением американских компаний правительство США пошло на ограничение импорта на период до 1974 года, но эти меры вкупе с выросшим потреблением привели лишь к росту цен. С 1970-го по 1980 год реальная цена выросла на 25%. Профсоюзы, умело пугая собственников предприятий забастовками, за этот же период сумели поднять заплату рабочих на 37%.
Зарплаты и цены росли, не оглядываясь на такие мелочи, как спрос и производительность труда. Если американский металлург в 1970 году получал на 40% больше, чем средний индустриальный рабочий в США, то в 1980 году эта разница составляла уже 80%.
Рабочий класс металлургических предприятий действительно превратился в гегемона. В мелких городках вся жизнь крутилась вокруг завода. Самочувствие местной торговли и сферы услуг полностью зависело от толщины кошелька металлурга. Городская пресса, политики и бизнес-сообщество с уважением смотрело на самого высокооплачиваемого промышленного рабочего мира.
Но растущие цены на сталь спровоцировали появление нового конкурента для крупных предприятий — т.н. мини-заводы. Оснащённые электрическими печами, работающими на металлоломе, широко внедрившие непрерывную разливку стали, эти мини-заводы оттяпали значительную долю рынка. С 13% в 1968 году она возросла до 28% в 1981 году.
Кроме того, в начале 1970-х годов завершился инфраструктурный бум. Строительство дорог, мостов и прочих коммуникаций значительно сократилось. С окончанием войны во Вьетнаме снизилось производство вооружений. Нефтяной кризис и рецессия (замедление темпов экономического роста) 1974-75 годов вызвали обвал в автомобилестроении. Сократился не только выпуск автомобилей, но и сами автомобили стали легче.
Городская пресса, политики и бизнес-сообщество с уважением смотрело на самого высокооплачиваемого промышленного рабочего мира.
С середины 1970-х до начала 1980-х средний вес машины снизился на 37%. Алюминий и пластмасса всё активнее вытесняли с рынка сталь. Применение предварительно напряжённого железобетона давало двукратную экономию металла. В итоге с 1973-го по 1984 год потребление стали в США сократилось со 149 миллионов тонн до 113 миллионов тонн.
В 1973-м на последней волне послевоенного промышленного бума производство стали в США достигло исторического максимума в 137 миллионов тонн. (Для сравнения в СССР в 1973 году было выплавлено 131 миллион тонн и с 1974 года Советский Союз вышел на твёрдое первое место в мире по выплавке стали.)
После подъёма последовало падение. Из-за общего экономического кризиса производство стали в США 1975 году составило лишь 106 миллионов тонн. И хотя затем объём вырос, но одновременно пополз вверх импорт, так как в Европе и Японии потребление чёрных металлов тоже сокращалось, выталкивая излишек на внешний рынок. С 11,3 млн тонн в 1975 импорт вырос до 20 млн тонн в 1978-м.
Алюминий и пластмасса всё активнее вытесняли с рынка сталь. Применение предварительно напряжённого железобетона давало двукратную экономию металла.
Тянули на дно и выросшие экологические требования. В 1970-х годах американские металлурги тратили на природоохранные мероприятия десятую часть своих инвестиций.
В итоге совокупные прибыли американских сталелитейных компаний падают с 2,5 миллиарда долларов в 1974-м до почти нуля в 1977-м. Некоторые уходят в убыток. Аналитики с Уолл-стрит твердят, что самая правильная стратегия в отношении сталелитейных заводов — не вкладывая ничего, содрать как можно больше наличности и убежать подальше от этой проклятой Богом индустрии.
Следует жёсткая реакция. Начинается сокращение устаревших, убыточных мощностей. В «чёрный понедельник» 19 сентября 1977 года закрывается комбинат «Кэмпбелл Уоркс» в Янгстауне (штат Огайо). Через две недели сокращается производство на комбинатах в Джонстауне (Пенсильвания) и Лакаванне (Нью Йорк). Всего с августа до конца сентября уволено 20 000 рабочих. Но это всё пока цветочки. В целом чёрная металлургия ещё питает надежды на светлое будущее. Закрытие нескольких старых заводов имеет локальное значение и не вызывает особых переживаний у остальных.
В 1979 году крупнейшая компания отрасли «ЮС Стил» стремительно теряет прибыль и в ноябре 1979 года её руководство принимает решение не размазывать инвестиции, как раньше, тонким слоем по всем предприятиям, а поддерживать сильнейших, отказываясь от убыточных активов. В декабре публично объявлено о закрытии 13 структурных подразделений на различных заводах компании. Следом, в 1980 году, вся экономика США на непродолжительное время уходит в минус, производство стали крупнейших компаний США падает на 22%. За год с лета 1979-го по лето 1980 года занятость сокращается на 90 тысяч человек. Но и это ещё только начало. Немного приподнявшись с осени 1980 года до лета 1981 года, американская экономика камнем бросается вниз.
В начале 1970-х годов завершился инфраструктурный бум. Строительство дорог, мостов и прочих коммуникаций значительно сократилось. С окончанием войны во Вьетнаме снизилось производство вооружений.
Чёрная металлургия несётся в пропасть быстрее прочих отраслей. Если в 1981 году выплавка стали составила 110 миллионов тонн, то в 1982-м только 67,7 миллиона тонн. К началу 1983 года загрузка мощностей едва превышает треть общего объёма. Импортная сталь, оказавшаяся на 20% дешевле местной, активно раскупается американскими потребителями, и в 1984 году занимает 21% рынка.
Совокупная прибыль сталелитейных компаний в 1981 году составившая 1,7 миллиарда долларов сменяется в 1982 года убытком в размере 3,4 миллиарда, в 1983 году — 2,2 миллиарда долларов. В этих условиях крупные вертикально интегрированные компании продолжают снижать издержки, закрывая убыточные производства. Уже не до сантиментов и переживаний. Лишь бы выжить. Занятость в отрасли падает с 430 тысяч летом 1981 года до 270 тысяч летом 1983 года. На предприятиях закрываются цех за цехом.
Труднее всего приходилось рабочим среднего возраста, посвятившим многие годы металлургическому производству. Работу по специальности найти практически невозможно, переучиваться, менять профессию тяжело, да и уровень зарплаты в других отраслях хорошо, если дотягивал до половины прежней. Многих увольняли за год-два до выработки пенсионного стажа. Люди плакали, умоляли дать им доработать необходимый срок. Но работать было негде.
В начале 1980-х сокращения коснулись и белых воротничков. Если производственные рабочие по своему опыту хорошо знали, что отрасль циклична, то управленческий и обслуживающий персонал был защищён твёрдым окладом. Несмотря на непрерывные рапорты об убытках, менеджеры влезали в ипотеку, брали автокредиты и т. п. И тут внезапно… ликвидации подвергались почти все обслуживающие подразделения — водители, служба безопасности, столовые, загородные клубы, библиотеки, рекламный отдел и т. д. Всё, что еще казалось необходимым, переведено на аутсорсинг.
Менеджеры, секретари, делопроизводители, многие без образования, вдруг теряли должности, приносившие 22-25 тысяч долларов в год и в один момент оказывались в реальном мире, где их способности оценивались лишь в половину прежнего.
В 1980 году вся экономика США на непродолжительное время уходит в минус, производство стали крупнейших компаний США падает на 22%. За год с лета 1979-го по лето 1980 года занятость сокращается на 90 тысяч человек. Но и это ещё только начало.
Процедуру увольнения сравнивали со смертной казнью. Сотрудников по одному вызывали в кабинет, где сообщали, что в их услугах больше не нуждаются. Некоторые впадали в истерику и тогда их вели в соседнюю комнату, где работала целая бригада советников-психологов, чьей задачей была помощь в составлении резюме и консультации по дальнейшим вариантам трудоустройства. Но приходилось просто утешать и отвозить домой расстроенного сотрудника, ожидая пока не пройдёт шок.
Когда ликвидировали комбинат в Хомстеде (Пенсильвания), даже никого никуда не вызывали. Просто звонили и сообщали — контора закрывается, откройте ящик стола, достаньте оттуда все бумаги, выкиньте в мусорное ведро и идите на все четыре стороны. Некоторые, уходя, уносили с собой всё, что могли унести. Начальство вывозило добро грузовиками, всё — от писчей бумаги до подъёмных кранов. Компании собственнику было уже всё равно.
Средний и высший менеджмент страдал гораздо меньше или вообще не страдал. Как правило, они получали приличные отступные в размере 250-300 тысяч долларов, многие и больше. Разумеется, профсоюзы, наслышанные о таких золотых парашютах, никак не хотели идти на серьёзные сокращения зарплат. Но все козыри уже были на руках у компаний. Прокатные станы, коксовые батареи, доменные и мартеновские цеха закрывались с чудовищной скоростью.
Несмотря на непрерывные рапорты об убытках, менеджеры влезали в ипотеку, брали автокредиты и т. п. И тут внезапно… ликвидации подвергались почти все обслуживающие подразделения — водители, служба безопасности, столовые, загородные клубы, библиотеки, рекламный отдел и т. д.
Убыточными становились уже не только устаревшие заводы, но и вполне современные предприятия. Например, в 1982 году было остановлена выплавка чугуна и стали на комбинате компании «Кайзер Стил» в Калифорнии. Модернизированное, автоматизированное производство, оснащённое по последнему слову техники, стало заложником своего географического положения. Завод находился в 80 километрах от побережья и нёс большие расходы на транспортировку сырья. На Западном побережье доля импортной стали достигала 40%. Так что выгоднее было закрывать горячие цеха и катать готовый продукт из импортной заготовки.
Завод компании «МакЛаут» в Трентоне, близ Детройта, в своё время был самым современным металлургическим предприятием США. Здесь были установлены первый кислородный конвертер, первая машина непрерывной разливки стали, впервые внедрены автоматизированные системы управления. Но это ему не помогло.
В целом по отрасли мощность металлургических предприятий с 1974-го по 1988 год упала со 145 миллионов тонн до 90 миллионов тонн. Общая занятость с 530 тысяч до 200 тысяч человек. Но постепенное сокращение продолжалось и позже.
Особенно страдало производство чугуна. Даже правильней было бы озаглавить всю статью «Как загибался американский чугун». В 2012 году его выплавка составила 33 миллиона тонн, или 36% от уровня 1973 года. В то время как выплавка стали за тот же период снизилась до 91 миллиона тонн, или 66% от уровня 1973 года. Дело в том, что 60% американского металла сейчас выплавляется в электропечах, ещё 10-11% составляет импорт.
Сотрудников по одному вызывали в кабинет, где сообщали, что в их услугах больше не нуждаются. Некоторые впадали в истерику и тогда их вели в соседнюю комнату, где работала целая бригада советников-психологов.
Не осталось ни одного металлургического комбината на Северо-востоке и Западе США. В районе Питсбурга действует только один небольшой комбинат. Основное производство чугуна сосредоточилось в районе Великих Озёр.
В первое время после закрытия заводов среди рабочих и жителей городов царило недоумение: «Как так закрылись? Да не может быть такого. А когда откроются?» Собирались на митинги, писали обращения президенту, иногда рабочие предлагали купить заводы в складчину и вновь запустить их в оборот. В Уиртоне (Западная Вирджиния) так и произошло. Коллектив предприятия в 1982 году выкупил металлургический комбинат у компании «Нэйшнл Стил» за 250 миллионов долларов и даже в первые годы комбинат работал с прибылью, но потом всё равно загнулся.
Для металлургических городов и городков остановка заводов была настоящей трагедией. Они в раз теряли большую часть налогов, так что нечем было платить зарплату, оплачивать электричество, воду и прочие удобства. Половина населения жила на пособие по безработице, когда пособие заканчивалось, то профсоюзы организовывали сбор средств на продовольственную помощь голодающим безработным.
Убыточными становились уже не только устаревшие заводы, но и вполне современные предприятия.
В 1986 году во время съёмок фильма «Робокоп» в цехах недавно остановленного комбината в Монессене (Пенсильвания) съёмочная группа пожертвовала в фонд помощи безработным металлургам 10 тысяч долларов, так как было неуютно работать среди людей, не имеющих денег даже на покупку продуктов питания.
Магазины, бары, парикмахерские, аптеки и прочий мелкий бизнес разорялся и центральные, некогда оживленные, улицы становились пустыми и безлюдными, пугая нечастых прохожих заколоченными фанерой окнами.
Разорению городских магазинов способствовало и строительство гигантских молов, расположенных на крупных магистралях. Тут сказывалась американская «феодальная» раздробленность — множество мелко нарубленных муниципалитетов, из которых только один получал профит от строительства торгового центра. (Думаю, в американских условиях Новокузнецк состоял бы из 3-4 отдельных городов: Центр, Ильинка, Запсиб, Кузнецк.)
Все кто мог уехать — уезжали, население металлургических районов сокращалось. Те, кто остались, погрузились в атмосферу депрессии и отчаяния. Пышным цветом расцвела организованная преступность, алкоголизм, наркомания, самоубийства.
Впрочем, города могли винить и себя в своём бедственном положении. Например Янгстаун (Огайо) один из крупнейших центров чёрной металлургии США, пока ещё дышали домны и сталь лилась рекой, практически ничего не сделал для диверсификации экономики.
Убыточными становились уже не только устаревшие заводы, но и вполне современные предприятия.
«Кто убил металлургию Янгстауна? Откровенно говоря, она убила сама себя с помощью суицидального эгоизма. Стальные магнаты плохо обращались с рабочими и проложили дорогу боевому профсоюзному движению и потере корпоративного духа. Затем компании перестали инвестировать в модернизацию производства. Стальные магнаты и городские власти боролись с приходом в город других отраслей, таких как производство автомобилей, алюминия и пластмасс. Профсоюзы, вдохновлённые своими успехами, продолжали требовать и бастовать до тех пор, пока не стали получать больше, чем другие промышленные рабочие. Железные дороги сопротивлялись строительству судоходного канала от озера Эри до реки Махонинг, что позволило бы значительно снизить расходы на транспортировку угля, железной руды и известняка. Когда действуют такие силы, действительно можно убить», — объясняет один местный историк.
Большое отличие от того же Питсбурга, где после Второй Мировой войны бизнесом и городской властью было принято решение на переход к более чистым отраслям промышленности, к развитию образования, науки, здравоохранения. Собственно, это был единственный способ поднять городскую экономику. Ставка на сохранение любым способом тяжёлой промышленности не срабатывала. В условиях возраставшей производительности труда для выпуска прежнего объёма продукции требовалось всё меньше работников. А испорченная грязными заводами экология делала города непривлекательными для жизни.
Ставка на сохранение любым способом тяжёлой промышленности не срабатывала. В условиях возраставшей производительности труда для выпуска прежнего объёма продукции требовалось всё меньше работников.
Так, например Гэри (Индиана), где в радиусе 15 километров находятся три металлургических комбината общей мощностью 23 миллиона тонн стали в год, не сильно отличается по качеству жизни от Янгстуна (Огайо), который в 1980-е годы потерял практически всю свою металлургию. Я бы даже сказал, что Янгстаун со своим университетским кварталом выглядит поприличнее, хотя оба города в своё время носили гордое звание Murder City (по-русски Убийск).
Если же в целом говорить об упадке американской чёрной металлургии, то можно заметить, что он был закономерен и даже неизбежен. После двух десятилетий экстенсивного послевоенного промышленного роста, США, как и другие развитые страны, претерпели структурную перестройку. Их экономика выходила на другой качественно новый уровень. Бурно развивались наукоёмкие отрасли. В 1977 году, когда закрывались убыточные заводы Янгстауна и Джонстауна, в Калифорнии поступил в продажу первый массовый персональный компьютер от Apple, а на киноэкраны вышла первая часть «Звёздных войн», принесшая за год проката более 200 миллионов долларов прибыли.
Солнечный пояс, протянувшийся от Северной Каролины до Калифорнии, брал верх над Ржавым Поясом. И эти изменения были крайне болезненны для старых промышленных центров, выворачивая их буквально наизнанку. Средний класс покидал города, селясь в пригородах, в центре же городов воцарялась серость, нищета и разруха.
На одном из хоккейных сайтов прочитал сравнение: «Команда обычно отражает дух города. Филадельфия 70-х — рабочий и бандитский город, там все пили и смотрели хоккей в барах, поэтому к алкоголю там было самое нейтральное отношение. Филадельфия по микроклимату в 70-е напоминала сегодняшние Новокузнецк и Златоуст. Рабочие и пьющие города».
После двух десятилетий экстенсивного послевоенного промышленного роста, США, как и другие развитые страны, претерпели структурную перестройку. Их экономика выходила на другой качественно новый уровень. Бурно развивались наукоёмкие отрасли.
Или вот описание Нью-Йорка начала 1970-х годов: «Грязный, опасный и бедный. Политическая коррупция, опустевший бюджет и бремя вьетнамской войны убивали город. Метро, покрытое уродливыми граффити, и вечно опаздывающие поезда. Казалось, вся инфраструктура пришла в упадок. Таймс-Сквер, этот вселенский перекрёсток, выглядел убого и порочно. Ночью там было полно сутенеров, проституток и наркоторговцев. Преступность свирепствовала и полиция не могла с ней справиться. Парки были заброшены, заполнены грабителями и насильниками, вытоптанные газоны, покрыты мусором».
Постепенно, строя новые дороги, проводя благоустройство территории, снося трущобы, бывшим промцентрам удалось значительно улучшить качество городской среды. А опираясь на свои университеты, поддерживая науку и культуру, вкладывая средства в развитие человеческого потенциала, они значительно укрепили свою экономическую базу.
