— Положение становилось всё более и более угрожающим. Революция носилась в воздухе, и единственный спорный вопрос заключался в том, придётся ли она сверху или снизу. Дворцовый переворот обсуждался открыто, и за обедом один из моих русских друзей, занимавший высокое положение в правительстве, сообщил мне, что вопрос заключается лишь в том, будут ли убиты император и императрица, или только последняя; с другой стороны, народное восстание, вызванное всеобщим недостатком продовольствия, могло вспыхнуть ежеминутно.
Джордж Бьюкенен. Мемуары дипломата
Морис ПАЛЕОЛОГ: «Император выражал лишь чистую теорию самодержавия»
Вторник, 9 января.
Сэр Джордж Бьюкенен, который не меньше моего встревожен положением, полагает, что император окажется, может быть, чувствительным в совету своего кузена, короля Англии; и он подсказал Бальфуру (Артур Бальфур — в 1916-19 годы занимал пост министра иностранных дел — прим. ред. SN) мысль добиться, чтобы король послал личную телеграмму царю; передавая эту телеграмму, Бьюкенен устно сделал необходимые комментарии. Бальфур одобрил этот план, и мой коллега только что испросил аудиенцию у императора.
Суббота, 13 января 1917 г.
Сэр Джордж Бьюкенен был принят вчера императором.
Сообщив ему о серьёзных опасениях, которые внутреннее положение России внушает королю Георгу и британскому правительству, он просил у него позволения говорить с полной откровенностью.
Этими первыми фразами они обменялись стоя. Не приглашая Бьюкенена сесть, император сухо ответил ему:
— Я вас слушаю.
Тогда голосом очень твёрдым и проникновенным Бьюкенен изобразил ему огромный вред, причиняемый России, а, следовательно, и её союзникам смутой и тревогой, которые распространяются во всех классах русского общества. Он не побоялся разоблачить интриги, которые немецкие агенты поддерживают вокруг императрицы и которые лишили его расположения её подданных; он напомнил злосчастную роль Протопопова (Александр Протопопов – последний министр внутренних дел Российской империи — прим. ред. SN) и пр. Наконец, заявляя о своей личной преданности царю и царице, он заклинал императора не колебаться между двумя дорогами, которые открываются перед ним, из которых одна ведёт к победе, а другая к самой ужасной катастрофе.
Император, чопорный и холодный, прервал молчание лишь для того, чтоб формулировать два возражения. Вот первое:
— Вы мне говорите, господин посол, что я должен заслужить доверие моего народа. Не следует ли скорее народу заслужить моё доверие?..
Вот второе:
— Вы, по-видимому, думаете, что я пользуюсь чьими-то советами при выборе моих министров. Вы ошибаетесь; я один их выбираю…
После этого он положил конец аудиенции следующими простыми словами:
— Благодарю вас, господин посол!
В сущности император выражал лишь чистую теорию самодержавия, в силу которой он занимает престол. Весь вопрос в том, сколько времени он ещё останется на троне в силу этой теории.
Морис Палеолог. Царская Россия накануне революции
