За всю историю ни одна коммунистическая партия не выступала с таких охранительных и консервативных позиций, как КПРФ. Мог бы, скажем, Морис Торез назвать карателей алжирского народа Жака Массю или Рауля Салана достойными людьми? Конечно, нет. А вечный лидер КПРФ Геннадий Зюганов не жалеет славословий в адрес убитого полковника Юрия Буданова. Надоело, честное слово.
Чем прославился Юрий Буданов — известно. Он вдоволь поизмывался над чеченкой Эльзой Кунгаевой, а потом задушил её. Экспертиза останков девушки показала, что незадолго до того, как она умерла, в её влагалище вводился «тупой твёрдый предмет», который «нарушил сохранность девственной плевы». Вводился этот предмет и в задний проход 18-летней чеченки. Может быть, это было не изнасилование (не сексуальный акт против воли жертвы), а жестокая пытка с целью окончательно унизить достоинство человека, достоинство женщины. Даже если бы Кунгаева была снайпершей (следствие это не подтвердило), её нельзя было бы пытать. Это преступление. Помимо всего прочего, это преступление против воинской присяги.
11 лет назад французские коммунисты, а точнее — фракция депутатов-коммунистов в Национальном собрании, внесла проект резолюции о создании комиссии по расследованию «практики пыток и фактов преступления против человечества в Алжире». А 12 видных деятелей политики, науки, культуры выступили с обращением, в котором потребовали от президента и премьер-министра Франции признать и осудить применение пыток во время колониальной войны в Алжире. Обращение подписала, в частности, этнограф с мировым именем, участница Сопротивления 93-летняя Жермен Тийон.
Напомню, что в течение восьми лет — с 1954 по 1962 год — алжирцы боролись за независимость. Как и чеченцы, алжирские повстанцы не разделяли идеалов ненасильственного сопротивления. Они воевали за свою независимость, не брезгуя диверсионными актами: взрывали бомбы не только в учреждениях колониальной французской администрации, но и в кафе, магазинах, трамваях, что приводило к гибели мирных людей, пусть и «черноногих» (так называли французов, родившихся в Алжире).
Однако алжирский терроризм был трагическим ответом на французский колониальный террор. То, что этот террор был, 11 лет назад не отрицали те, кто его устраивал. «Мое имя всегда ассоциируется с пытками и, признаюсь, мне трудно с этим ярлыком жить… Я пригвождён к позорному столбу. Но ведь в Алжире я занимался не только этим… Да, мы могли бы тогда действовать и по-другому. Но как? Не знаю. Ни я, ни генерал Салан, ни генерал Аллар, к сожалению, не могли воздействовать на непокорных чем-то иным… Что касается обращения двенадцати интеллектуалов с требованием признать систематические пытки в Алжире, то я считаю это правильным. Если это принесёт пользу, то я только за. Ведь пытки человека сами по себе явление отвратительное», — заявил 92-летний Жак Массю, бывший командующий 10-й парашютной дивизией. Массю признал, что «пытки, истязания были широко распространены». Правда, он поспешил заверить: «Но я тут ни при чём. Не я придумал всё это, не я первым санкционировал. Я солдат и выполнял волю политиков. Высокие чины из Парижа часто наведывались в Алжир, всё прекрасно видели своими глазами, но я не слышал от них совета: “Не усердствуйте так жестоко!”». Эти признания Массю делает в документальном фильме о злодеяниях французов в Алжире, снятом Андре Газю и запрещённом для показа во Франции. Французские власти продолжают держать в тайне архивы алжирской войны: доступ, разрешённый законом через тридцать лет, был произвольно запрещён и продлён до 60 лет.
Об усердиях французских военных в Алжире со страниц газеты «Монд» рассказала Луизетта Игилариц. В 20-летнем возрасте она три месяца терпела издевательства офицеров 10-й парашютной дивизии, подчинённых генерала Массю, за то, что однажды заявила, что сочувствует алжирским повстанцам. От смерти её спас сострадательный врач военного госпиталя, но Луизетта на всю жизнь осталась калекой.
ФКП была единственной парламентской партией Франции, которая боролась против колониальной войны. Наблюдая за действиями французской армии в Алжире, председатель ФКП Морис Торез пришёл к мысли, что армия становится «всё более похожей на наёмное войско, преторианскую гвардию, пытавшуюся поставить себя над государством». Он считал, что алжирская проблема превратилась в «гнойник на теле французской нации». Когда в мае 1958 года военные ультраколониалисты попытались поднять мятеж против республики, коммунисты организовали в Париже демонстрацию левых сил. Несколько десятков тысяч человек прошли по улицам столицы с лозунгами: «Фашизм не пройдёт!», «Массю к стенке!», «Парашютистов на заводы!». В первых рядах демонстрантов шли руководители коммунистов Жак Дюкло и Вальдек Роше, лидеры радикальной партии и вожаки социалистов, в частности, Франсуа Миттеран. Алжирская война, правда, бросает тень на историю социалистической партии. Она началась, когда Францией управлял левый кабинет, в котором Миттеран был ни много, ни мало, а министром внутренних дел. Когда алжирские повстанцы атаковали французские военные и полицейские посты, Миттеран заявил, что «единственной формой переговоров с мятежниками являются военные действия».
До начала алжирской войны французские коммунисты последовательно выступали против колониальной войны Франции в Индокитае. И после того, как в июле 1954 года французское правительство подписало Женевские соглашения о прекращении военных действий в Индокитае, лидер вьетнамского сопротивления Хо Ши Мин поблагодарил ФКП и лично Мориса Тореза за помощь.
Я имею много претензий к французским коммунистам. Достаточно сказать, что члены ФКП жестоко избивали троцкистов только за то, что те раздавали листовки рабочим. 20 лет назад мне довелось познакомиться с активисткой организации Lutte Ouvriere («Рабочая борьба»), которая после одного такого нападения оказалась на некоторое время в коме и чудом выкарабкалась с того света. Правда, эта смелая женщина, как только встала на ноги, продолжила заниматься агитацией у заводских проходных. Однако на лицо тот факт, что ФКП всегда выступала против французского колониализма и милитаризма. Я знаю это не только по книгам. Я видел это собственными глазами, когда в Париже участвовал в демонстрациях против войны в Персидском заливе.
Совсем другое дело КПРФ. Эта партия разносит плотный запах посконного великодержавия. Ещё вначале первой чеченской войны Геннадий Зюганов не стеснялся заявлять следующее: «Внутри страны существует незаконное государственное образование, созданное путём открытого вооружённого мятежа против законной власти». Зюганов, когда надо, признавал «законность» той власти, о которой в других речах отзывался как о «преступной» и «антинародной». Тогда же Зюганов говорил, что «безусловное соблюдение территориальной целостности России является предварительным условием урегулирования конфликта», и это «не подлежит обсуждению».
Нужно ли удивляться тому, что теперь Зюганов назвал убийство Буданова «прямым вызовом правоохранительным органам», «прямой местью и жестокой расправой с офицером, который выполнял присягу и воинский долг в Чечне»? «Полковник Буданов, который для нас, коммунистов, был и остаётся полковником, достойно выполнявшим свой воинский долг, ставшим невольной жертвой гражданской войны на Кавказе, развязанной олигархами», — заявил, в свою очередь, зампред ЦК КПРФ Владимир Кашин. Наверное, такие позиции имеют право на существование. Однако при чём тут коммунизм? Если бы какой-нибудь французский коммунист отозвался о Жаке Массю как о достойном человеке, его бы товарищи сразу отправили в сумасшедший дом. А члены КПРФ применение пыток приравнивают к «выполнению присяги» и продолжают считать себя коммунистами. Или это тоже – признак нашей суверенной демократии? Стыдно за то, что в России такая компартия…
