Владимир МАКАРОВ. Всё нужно брать с боем

Кирилл ВАСИЛЬЕВ

Какие ассоциации вызывает у современного россиянина слово «профсоюз»? Для большинства – это неуклюжее наследие советских времен, группа людей предпенсионного возраста, по инерции продолжающая собирать членские взносы и слегка «стимулировать» свой актив скромными предпраздничными застольями. Мало кто может внятно ответить на вопрос: «А для чего он нужен, этот самый профком? Раньше через них получали квартиры и отправляли детей в пионерлагеря. А сейчас что?»

Когда в 2007 году полыхнула забастовка на «Форде» во Всеволожске, у многих на устах возникло имя харизматичного вожака рабочих предприятия Алексея Этманова, а пресса ввела в оборот словосочетание «новые профсоюзы», подчеркивая отличие этих объединений от старых и костых преемников ВЦСПС. Вдруг выяснилось, что российское рабочее движение может быть другим – динамичным, боевым, не раболепствующим перед бизнесом и государством.

Сегодняшний наш собеседник представляет как раз такой непокорный «новый» профсоюз. Знакомьтесь: Владимир Макаров – заместитель председателя первичной профсоюзной организации работников наземных служб аэропорта «Пулково». 

— Владимир, ваш профсоюз именует себя независимым и классовым. Что вы вкла­ды­ва­е­те в эти, как мно­гим се­год­ня ка­жет­ся, «за­тёр­тые» понятия?

— Всё просто. Независимы мы от ФНПР, а значит, и от их политики соглашательства с хозяином. Классовым наш профсоюз является по своему кадровому составу: мы объединяем только наёмных работников и действуем исключительно в их интересах. Как правило, эти интересы сильно расходятся с интересами работодателя и его менеджмента.

— У вас довольно молодой профсоюз, созданный чуть больше года назад. Что стало поводом для его появления?   

— Приход в Пулково нового руководства. Эти люди стали относиться к нам презрительно и высокомерно, повсеместно нарушать нормы Трудового кодекса.

— Есть конкретные примеры?  

— Хоть отбавляй. Вот довольно свежий. Один из наших грузчиков по заранее утверждённому графику должен был пойти в отпуск в третьей декаде августа. Когда подошёл срок, он написал заявление, собираясь отдыхать. Однако вместо отпуска получил взыскание, так как в графике почему-то было зафиксировано, что свой отпуск он должен был отгулять ещё в июле. Стали прояснять ситуацию, а нам говорят, что изменение сроков отпуска было с человеком согласовано. Но реально никакого согласования с ним не было. Его просто обманули! Сейчас уже кончается сентябрь, а в отпуск он так и не вышел. Мы, конечно, этого так не оставим. Наши юристы уже готовы к передаче материала в прокуратуру.

— Инцидент, конечно, неприятный. Но как бы это сказать… Значительная часть людей, простых обывателей, уверены, что в таких современных и передовых сферах, как ваша, эти неприятности компенсируются высокими зарплатами.

— Наши высокие зарплаты – миф. Они колеблются в диапазоне от 20 до 30 тысяч рублей. Последняя индексация была в январе 2009 года. И потом, сами по себе эти суммы ни о чём не говорят. Их нужно брать в сравнении с объёмом работ.

Посудите сами. В 2009 году количество авиапассажиров, проходящих через службу досмотра, составляло в среднем 4-5 тысяч человек в сутки. В 2010-м их было уже 6-7 тысяч. В 2011-м – 22-23 тысячи. А в пиковые, летние месяцы доходило до 28 тысяч в день. Можно посчитать, во сколько раз вырос объём работ. А ведь зарплаты остались на прежнем уровне. Более того, премиальная часть даже была несколько урезана.

Наш работник на протяжении всей 12-часовой смены не имеет возможности отойти от своего рабочего места. Летом температура здесь доходит до 40 градусов. Люди падают в обмороки. Значительная часть из них вообще не видят комнаты отдыха. Приходящая к нам молодёжь работает 2-3 недели, не выдерживает и увольняется.

— И вы хотите изменить ситуацию при помощи профсоюза?

— Да. Сейчас нам нужны три вещи: независимая, компетентная аттестация рабочих мест; индексация заработной платы и, в перспективе, коллективный договор работников с администрацией. Последнее особо ценно, но пока видно, что процесс будет сложным. В нашем профсоюзе сегодня более 800 человек, но есть ещё параллельная структура под эгидой ФНПР. При проведении коллективных переговоров они, скорее всего, займут сторону администрации, блокируя наши требования.

— Чем вообще сегодня может заниматься профсоюз под эгидой ФНПР? Распределять путёвки?     

— Выдаёт «конфеты-подарки» для детей работников к Новому году. Другой работы я от них не видел.

— И что же там держит людей?

— Во-первых, в нём состоят сотрудники администрации. Работников держит инертность, нежелание думать и бороться за свои права. Очень возможно, что тамошний актив как-то дополнительно «подкармливают». Ведь кто-то же ходит по службам, упорно распространяя очерняющую нас информацию, приклеивая нам ярлык «банды», и тому подобное.

— Но Вы действительно верите в то, что ваш профсоюз является действенным инструментом в борьбе?

— Многие частные проблемы нарушения прав отдельных работников мы уже решали. Надо понимать, что работодатель ничего не даст нам сразу. Всё нужно брать с боем. Мы трудимся в такой сфере, где забастовки запрещены в принципе, запрещены по Трудовому кодексу. Однако и этот крайний способ мы не сбрасываем со счёта. Есть и другие варианты: уличные мероприятия, митинги. В подобных акциях мы уже участвовали и намерены это делать дальше.

Сегодня главное – изменить психологию работника. В условиях установившегося в стране варварского капитализма важно вытравить из каждого человека сознание раба. И заставить его выгрызать свои права из глотки работодателя. Я уверен, что пришло время всем реальным профсоюзам России объединяться в единую организацию. В перспективе она должна будет дать жизнь новой политической организации, которая изменит этот строй коренным образом. Это не фантазии, а насущная необходимость. Практически все профсоюзные лидеры, отрицавшие политику, понимают сегодня, что наша борьба уже стала политической. Мы действительно наступаем на хвост системе.

— То есть классовая борьба и социализм – всё это по-прежнему актуально для рабочего движения? Откуда у Вас, Владимир, вообще, такие левые взгляды?

— Ещё в 1987 году, вернувшись из армии, я понял, что попал в другую страну. Пустые прилавки – да. Нищета – да. Но и определённое воодушевление от происходящих перемен тоже было. Было желание изменить ситуацию. Но изменить в рамках социализма! Я и не помышлял о том, что произошло потом. Голосовали за Ельцина. Было такое глупое доверие. После того вселенского обмана, который он устроил, на выборы, признаюсь, больше не ходил. Никогда. Да и за кого голосовать? За Зюганова? Можно было бы сделать это, но вот вопрос: почему в думской фракции его партии так много бизнесменов, но нет ни одного рабочего?

Сегодня я уже считаю, что нахожусь в настоящем левом движении. Пришёл в него через практику, через профсоюзную борьбу. Уверен, что нам нужна не только единая профсоюзная организация, нам нужна ещё и политическая партия с единой идеологией рабочего класса. Партия, способная выигрывать выборы. Конечно, это процесс длительный. Но проблема заключается в том, что времени у нас почти нет…