Как организовано трудовое рабство в Петербурге
Марина ЯРДАЕВА
Столбы вблизи петербургских рынков и автобусных остановок оклеены рекламой всевозможных благотворительных организаций, кризисных и реабилитационных центров. В объявлениях предлагают помощь людям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации: одним обещают избавление от зависимостей всех видов, другим крышу над головой и работу. Шапки листовок украшают ласкающие слух и согревающие душу названия: «Город надежды», «Светлый путь», «Забота», «Путь к жизни», «Содействие». Так начитаешься и возрадуешься: мир не без добрых людей! Вот только при ближайшем рассмотрении реабилитация почему-то больше напоминает самое настоящее рабство.
Как ещё назвать явление, когда людей принуждают тяжело и практически задаром вкалывать на какой-нибудь стройке с утра до вечера? Всё это без оформления, в нечеловеческих условиях. Всё это только оттого, что людям больше некуда податься, кроме таких вот псевдокризисных центров. Не случайно, в среде посвящённых центры эти называют не иначе как рабдомами.
Кто может оказаться в рабдоме? Понятно, что бездомные, освобождённые из мест лишения свободы, наркоманы, алкоголики. Но не только они. Нетрудно попасть в рабочий дом обычному жителю глубинки, приехавшему в Петербург на заработки. Люди из маленьких городов или посёлков часто едут в столицы, чтобы работать вахтой. Едут, отчаявшись найти нормальную работу дома. Едут по объявлениям всевозможных аутстафинговых и аутсорсинговых фирм. Едут с последними пятью тысячами.
Современные невольники горбатятся и на крупных стройках, и на огромных складах. Разве компании, связывающиеся с подрядчиками-рабдомами, задумываются о том, за счёт чего рабочая сила обходится им так дёшево? Не может быть, чтоб никто не догадывался, что дело тут не совсем чисто, но к чему лишние размышления?
Приезжает так человек в большой город, приходит на заранее назначенное собеседование и удивляется. Вместо оговоренных по телефону 30 смен ему предлагают кабалу на четыре месяца, вместо социального пакета — договор с длинным перечнем штрафов, да и зарплату уже не обещают платить такую, как в объявлении. Возмущённый соискатель покидает офис и идёт в следующий — благо он подстраховался, договорился с несколькими организациями. Но на следующем собеседовании всё повторяется. И на третьем. И на четвёртом. Два-три дня — и пяти тысяч нет. Даже обратный билет купить не на что. Но вот на столбе объявление: «Помогаем в трудной ситуации». Всё, здравствуй, рабочий дом!
Такая история приключилась с жителем Ивановской области Сергеем Булгаковым. Он приехал в Петербург работать вахтой, но не заладилось. Все организации, с которыми он договаривался по телефону, меняли условия с приемлемых на невыгодные уже на месте. Потом условия с невыгодных на ещё более невыгодные менялись уже на конкретных объектах, на некоторых бригадир так и встречал фразой: «Забудь всё, что тебе обещали в офисе». Помыкавшись так, Сергей оказался без работы, без денег, без обратного билета. Предложили помочь в одном центре. После этого Сергей открыл, что в городе существует целая сеть рабочих домов, где действуют свои жёсткие законы и правила — настоящая параллельная вселенная.
— Я побывал в нескольких таких рабдомах: в «Городе надежды», «Рубиконе», «Содействии». И это мрак, — рассказывает Сергей. — Выбраться из самой этой системы, если уж попал, довольно трудно. Во-первых, ни один дом не решает проблемы, которая у человека есть (заработать на билет домой, например), а других возможностей может не быть, люди порой остаются в чужом городе не только без денег, но и без связи, элементарно не могут связаться с близкими, а некоторые не хотят — стыдно. В дома эти все попадают по-разному. Кто-то, по объявлениям, обещающим избавление от алкоголизма и наркомании, кого-то вербуют сразу на вокзалах, обещая приют и работу, а кто-то попадает в дома, как я, по объявлениям о работе. Видели на столбах: «Требуются грузчики, разнорабочие» — это они. И в интернете эти дома рекламируются. Поэтому я даже не сразу узнал, что многие рабочие дома преподносят себя, как некоммерческие, благотворительные организации.
Часто речь идёт о нескольких организациях, зарегистрированных на одних и тех же лиц. Взять для примера хотя бы Центр помощи людям, попавшим в трудную жизненную ситуацию «Забота». Зарегистрирован центр в 2015 году как общественная организация, учредителем выступает некто Сергей Киселёв, который по совместительству руководит фирмой «Твой дом», предлагающей услуги грузчиков и подсобников (185 рублей за человека в час). Контактные данные у двух организаций тоже общие. В социальных сетях обе организации рекламируется под названием «Рабочий дом Забота». А так называемые волонтёры этого дома являются завсегдатаями таких групп «Вконтакте», как «Пешеходы бегунки» и «Двуногие крысы пешеходы Питер».
В этих группах представители «кризисных центров» и рабдомов делятся друг с другом информацией по поводу неблагонадёжных реабилитантов, а заодно и некоторыми шокирующими подробностями своей работы. Вот, например, представитель центра «Забота» некто Руслан Равилов пишет об одном из подопечном центра: «Подобрали эту сабаченку на вокзале, на второй день упал на объекте, попал в больницу, корчился, будто переломался весь, хотя врачи говорили просто ушиб… так и вышло, выписался вчера и теперь требует от заказчика денег, грозится пойти в прокуратуру. Козлина ещё та». От коллег Руслан получает такого рода советы: «Если скорая выезжала на объект дайте им немного денег, а его на х… пусть идёт куда хочет, он что официально на объекте работал? Нет. Так что вы кипите то? Не знаем, не видели никогда…» (орфография и пунктуация сохранены — прим. ред.).
С журналистами Руслан общаться не захотел.
— О, эти группы в соцсетях! — усмехается Сергей Булгаков. — У них там чёрные списки бегунков. Бегунки, пешеходы и крысы — это люди, которые обратились за помощью, но не хотят работать на стройках по 12 часов за тарелку супа. Сплошные оскорбления и угрозы Я тоже попадал в эти списки. Не попасть невозможно. Почти во всех домах первое время люди работают вообще бесплатно — это называется залоговая неделя, потом обещают платить по 3-4 тысячи в конце каждой недели. Но обещать — не значит платить на самом деле. Ведь никаких договоров нет. Часто работяги даже не знают фамилии ближайшего начальства (старшего по дому), всегда какие-то Лёхи, Димы. Впрочем, и у работяг никто не требует паспортов. Если есть хорошо, в случае чего — дополнительная манипуляция и будет что выложить в сеть, а — нет, и без документов можно обойтись. Хоть ты в розыске, никого это не волнует. При таком раскладе ждать, что тебе честно заплатят за работу, конечно, наивно — либо начнут рассказывать сказки про заказчиков, которые кинули, либо обложат тебя штрафами — ещё и должен останешься. Если после этого ты уходишь из дома — тебя записывают в «пешеходную масть».
«Пешеходная масть», «крысы», «животные», «дичь» — это самые распространенные эпитеты, употребляемые «волонтёрами» в соцсетях на так называемых «информационных ресурсах рабочих домов». Уголовный жаргон — вообще, кажется, основной язык общения в этих группах.
Вот, к примеру, волонтёр «Города надежды», некий Фёдор Перелётов, публикующий на личной странице объявления о том, что благотворительная организация примет в дар мужскую одежду, в сообществе по интересам «Двуногие крысы» уже постит фото, сбежавшего работяги и просит коллег других центров, если встретят «крысу», «надавать под седло».
Фёдор, в отличие от коллеги из «Заботы» отшивает особо интересующихся деятельностью организации не сразу, какое-то время даже отвечает на вопросы.
Клиенты благотворительной организации заняты на тяжёлых работах? Ну так это всё оттого, что надо ведь центру на что-то жить. Организация участвует в составлении чёрных списков реабилитантов? Ну так благотворители должны же знать, кому действительно нужна помощь, а кому нет. И вообще Фёдор сам из бывших реабилитантов, и центр ему очень помог, и он теперь «нормальный, состоявшийся, женатый человек» и «своего мнения за центр не поменяет».
Много удивительного и шокирующего можно встретить в группах рабдомовцев. Тут обсуждают и программы для изменения сканов паспортов, тут администраторы центров хвастаются своим тюремным прошлым, тут цинично признаются, что в домах работают даже дети. И всё это люди, представляющие организации, которые именуют себя благотворительными, реабилитационными, или религиозными.
Порой кажется, что и сами представители этого странного бизнеса не ведают, что творят. Многие искренне уверены, что они помогают людям.
— Помогать ведь не запрещено», — говорит волонтёр реабилитационного центра «Путь к жизни» Анна Кирина. — Может, кому-то что-то не нравится, но ведь недовольных хватает везде.
«Путь к жизни» в Петербурге, вероятно, выступает как преемник одного из филиалов запрещённого судом «Преображения России». «Преображение» закрыли в 2011-году. Организация, раскинувшаяся сетью по всей стране, неоднократно засвечивалась в криминальных хрониках, многие волонтёры были судимы, а в 2011 году к девяти годам строгого режима приговорили и лидера ПР Андрея Чарушникова — его обвинили в убийстве одного из подопечного центра.
Впрочем, Анна Кирина отрицает, что «Путь к жизни» связан с «Преображением России» (хотя на её странице указано, что ранее она работала именно в «Преображении»), она утверждает, что это совсем другая организация с иным принципом работы. Что ж, может, в отличие от «Преображения» людям с зависимостями здесь помогают медики и психологи? Может, здесь людей, по крайней мере, не заставляют тяжело и бесплатно работать.
— Наркологи и психологи как раз должны работать в реабилитационных центрах, где присутствует медикаментозное вмешательство, чего у нас нет. У нас центр — восстановительный, — поясняет волонтёр Анна. — Но мы общаемся с наркологами, соцработниками и даже представителями администрации. А трудиться у нас всё же нужно, мы существуем за счёт самообеспечения. Питание, одежда, восстановление документов — расходов много. Не стоит однако путать нас с рабочими домами, где люди продолжают вести свой прежний нездоровый образ жизни, где людей унижают, и откуда люди, озлобленные, убегают.
Что-то подобное про то, что вот, мол, есть центры, где к людям относятся плохо, где их обижают, а у нас не так, мы хорошие, можно услышать практически от любого волонтера любого рабочего дома. Видимо, таковы особенности рекламной компании в этом «бизнесе».
— Навязчивая реклама и борьба за клиента — это то, что совсем не характерно для настоящих благотворительных организаций, — комментирует сотрудник «Ночлежки» Игорь Антонов. — Там, где действительно помогают людям, никто никого не уговаривает принять помощь во что бы то ни стало, людьми не манипулируют. А эти товарищи из псевдокризисных центров, ничуть не стесняясь, вербуют народ прямо на остановках нашего «Ночного автобуса», на котором мы развозим еду бездомным. Иногда бродяг просто заталкивают в машины. Эти вербовщики, которых в рабочих домах называют старшими, сами вышли из неблагополучной, чаще криминальной среды — они одеваются в спортивные костюмы, ездят на чёрных мерседесах. Знаете, они очень похожи на «братков» из девяностых. Стиль общения — соответствующий. И о том, как они с людьми обращаются, мы наслышаны от своих подопечных — «нарушителей» штрафуют, бьют, унижают. Из некоторых домов, нам рассказывали, человек может уйти, только если на камеру скажет: «Я — чмо», «Я — петух». Наши ребята из «Ночлежки» этих предпринимателей-благотоворителей, по правде сказать, опасаются. У нас уже были столкновения, мы обращались в полицию.
Полиции, впрочем, организаторы рабочих домов кажется, особо не боятся. Иначе как объяснить, что таких центров так много в городе?
— Да, мощности у них огромные, — подтверждает Игорь Антонов. — Никто не знает, сколько таких центров, но много. И они работают, как сетевики, у них филиалы в разных городах, и в одном городе по несколько точек. В Петербурге только на одной квартире или в арендованном коттедже могут проживать тридцать-сорок работяг. А этих квартир и коттеджей сотни. Для сравнения, у нас в «Ночлежке» всего 52 места, если прибавить к нам другие легальные организации, в которых могут временно приютить людей — это «Дом надежды на горе», «Мальтийская служба помощи», Покровская община и другие, — то число мест едва ли превысит 400. Как эти центры не видит полиция — загадка. По крайней мере, участковые точно должны знать, что на их земле, в таком-то доме, в такой-то квартире спят на матрасах по 30 человек, а потом с утра хором встают и едут на стройки. Это рождает определённые подозрения. Иногда даже закрадывается такая мысль, а не закрывают ли наверху глаза на эти рабочие дома, потому что они сегодня являются своего рода сдерживающим фактором. Просто подумайте, что будет, если эти дома закроются, а сотни, тысячи молодых, трудоспособных мужчин (нетрудоспособных там не держат — невыгодно) выйдут на улицы.
С тем, что проблема рабдомов не только социальная, но и политическая, и экономическая соглашается и Сергей Булгаков:
— Всё это следствие обеднения населения, безработицы, безысходности в регионах. Я вот недавно узнал, что эти рабдома есть даже в нашем нищем Иваново (вот уж где точно работают за ложку каши). Рабдома — это лишь пик трудового бесправия, с которым мы все так или иначе сталкиваемся. Ведь и работа на вахте через аутсорсинговые и аутстафинговые компании — тоже та ещё альтернатива, там на всем экономят, все издержки перекладывают на рабочих, всюду хитрят, если есть возможность меньше заплатить налогов, то пользуются этой возможностью. Ну, а в рабочих домах вообще не платят ни за кого никаких налогов, и гарантий, понятно, тоже никаких нет. А люди, попав в эти сети, всё дальше скатываются в пропасть. Им не заплатили денег — они украли колбасу и водку в ближайшей «Пятёрочке» или стащили телефон у соседа-рабдомовца, товарища по несчастью. Их несправедливо наказали штрафом — они устраивают потасовку. И всё это происходит не где-то, не в бараке за сто километров от города, которым заправляют дагестанцы — это может быть в вашем доме, в вашем подъезде. А через дорогу от вашего дома может быть ещё одна точка.
И можно только добавить, что всё это происходит не только оттого, что просто есть, всегда были и будут, такие люди — подлые и циничные, плюющие на законы или их вовсе не знающие, и не только оттого, что есть, всегда были и будут люди, не вписавшиеся и не желающие вписываться в социум. Всё это становится возможным потому, что дешёвый рабский труд востребован.
Современные невольники вкалывают на частников — строят коттеджи среднему классу, перевозят мебель счастливым переселенцам из числа офисных клерков. Разве кто-то из этих клерков или будущих домовладельцев задумывается, почему они платят за тяжёлую физическую работу втрое-впятеро меньше, чем зарабатывают за то же самое время сами? Современные невольники горбатятся и на крупных стройках, и на огромных складах. Разве компании, связывающиеся с подрядчиками-рабдомами, задумываются о том, за счёт чего рабочая сила обходится им так дёшево? Не может быть, чтоб никто не догадывался, что дело тут не совсем чисто, но к чему лишние размышления?
