Акции протеста во Франции против повышения цен на автомобильное топливо идут по нарастающей с середины ноября. У движения уже есть облетевшее весь мир название — «жёлтые жилеты». Потому что участники акций носят жёлтые светоотражающие жилеты для автомобилистов. Но нет известных французским властям организаторов — никто не берёт на себя ответственность за эти акции, всё более смахивающие на вспышки массового насилия и вандализма. Мирными их назвать точно нельзя.
«Как мы до этого дошли? Как банальное известие об очередном повышении цен на бензин превратилось в страшные сцены погромов, в этот кошмарный спектакль хаоса и безысходности?» — вопрошает в первых строках редакционной колонки главный редактор газеты Le Figaro Этьен Мужотт.
Что думают о новом движении эксперты?
Карин Клеман, социолог и общественный деятель леворадикального толка:
— Нужно понимать, что довольно массово протесты были поддержаны в первую очередь жителями провинции, сельской глубинки, потому что в этих местах машина — это необходимость. Если человек во французской глубинке хочет вести активную социальную жизнь, — то есть работать, покупать продукты и т.д., — у него не будет такой возможности без машины. Ведь в маленьких деревнях, на локальном уровне, как правило, отсутствуют торговые сети и рабочие места, поэтому автомобиль является просто жизненной необходимостью, и люди зачастую вынуждены проезжать в день многие десятки километров.
Если человек во французской глубинке хочет вести активную социальную жизнь, — то есть работать, покупать продукты и т.д., — у него не будет такой возможности без машины.
При этом в Париже, как и в других крупных городах, есть обширная сеть общественного транспорта и соответствующая инфраструктура. Также причины массовой поддержки протестов именно во французской глубинке кроются в социальной структуризации общества: относительно бедных работающих людей больше в регионах, в маленьких городках. В больших городах сосредоточен «средний класс», или «буржуа», а также интеллектуальная элита.
Протесты начались, потому что жителям деревень, относительно бедным и при этом работающим, надоело, что из года в год их покупательная способность падает, а они должны работать всё больше, чтобы зарабатывать всё меньше. Так же именно им, а не богатым гражданам, приходится платить всё большие налоги. Таким образом, с точки зрения жителя глубинки, правительство в настоящий момент осуществляет политику во благо богатых, и это восстание работающих жителей регионов, то есть тех, кто работает, кто ощущает себя полезным для страны и протестует против повышения налогов за свой счёт.
Причины массовой поддержки протестов именно во французской глубинке кроются в социальной структуризации общества: относительно бедных работающих людей больше в регионах, в маленьких городках.
Повышение цен на бензин в данной ситуации — это всего лишь повод или последняя капля. Население провинции терпело эту политику уже много лет, но сейчас благодаря фейсбуку и вследствие того, что значительное повышение цен на бензин стало весьма ощутимым, так как люди ежедневно платят больше, — последовали массовые акции. Нужно подчеркнуть, что высокая степень самоорганизации людей стала технически возможна благодаря соцсетям: с их помощью жители страны открыто поделились своими планами друг с другом.
Сейчас, когда выступления людей носят уже массовый характер, политические партии, в том числе крайне правые, пытаются заработать на этом очки. Однако нынешние массовые выступления во Франции можно назвать вообще «восстанием против политики», против политической линии правительства. Люди считают, что ни одна партия не будет представлять их интересы, что любая партия продолжит ту же политическую линию, поэтому они вообще отвергают традиционные партии. Такое же отношение и к президенту Эмманюэлю Макрону, который изначально говорил, что он не правый и не левый политик, а затем, по мнению многих, оказался «таким как все».
Люди готовы и способны протестовать, когда возникают проблемы, которые им очень близки, и речь здесь не идёт о политических предпочтениях и абстрактных лозунгах.
Что касается политических предпочтений участников протестов, то здесь можно говорить о большом разнообразии, и в первую очередь больше всего представлены те, кто вообще не голосует на выборах. Люди готовы и способны протестовать, когда возникают проблемы, которые им очень близки, и речь здесь не идёт о политических предпочтениях и абстрактных лозунгах, которые трудно соотнести с повседневной жизнью, — дело в локальном патриотизме; люди хотят, чтобы в их регионах жилось лучше.
Если проводить аналогии, то акции «жёлтых жилетов» во Франции можно сравнить с протестами против монетизации льгот в 2005 году. Тогда протесты, как сейчас во Франции, коснулись в первую очередь регионов и людей не самых богатых, которые считали, что, поскольку они работали всю жизнь, они имеют право на какие-то льготы. И это не только пенсионеры, которые по большому счёту составили большую часть этого движения. Я бы добавила, что по степени радикальности и способности к самоорганизации нынешние протесты во Франции и движение против монетизации льгот в России — весьма сравнимы ещё и потому, что люди и там, и там вышли стихийно, а политические партии подключились позже.
Луи Шовель, социолог, профессор университета Люксембурга
— «Жёлтые жилеты» — это очень интересный срез французского населения. Потому что он достаточно далёк от того, кого представляет Национальное собрание Франции. Это представители среднего класса, в частности, мелкие предприниматели. Но ещё интереснее, чем их социальные или гендерные категории, — их возраст. Самым «старым» из них — тридцать с небольшим. Так, во всяком случае, выглядит список делегации «жёлтых жилетов» для встречи с властями. Возможно, это случайный список, этого мы тоже не знаем. Но что интересно — в него входят люди, которых вы вполне могли бы встретить на перекрестке, блокированном теми же «жёлтыми жилетами». Это доказывает, насколько это движение, возникшее вроде бы из ничего и из ниоткуда, репрезентативно для французского населения.
Это представители среднего класса, в частности, мелкие предприниматели. Но ещё интереснее, чем их социальные или гендерные категории, — их возраст. Самым «старым» из них — тридцать с небольшим.
Можно сказать, что они представляют ту же группу населения, которую называли «третьим сословием» во время Французской революции. То есть это люди из народной «базы», которые стали известны благодаря их способности отразить определенные вопросы.
В этом движении главное — что оно поднялось из ниоткуда, из общего глухого недовольства, из возрастающих экономических сложностей среднего класса, которые наблюдаются вот уже много лет. Можно сказать, что две недели назад об этом вообще не говорили, а тут это стало центральным сюжетом для правительства и для всех французов. Теперь это реальность. Такой ситуации не было очень давно. Появилась новая социальная сущность, для неё нужно найти имя, найти представителей и формы представительства, найти лидеров. Некоторые «жёлтые жилеты» хотят, чтобы это движение оставалось таким, как есть, — горизонтальным, возможно — аполитичным, но во всяком случае, выражающим желания части населения в прямом действии.
Тот факт, что народ не хочет выдвигать лидера, говорит сам за себя. Правительству было бы очень удобно сказать, что эти люди не представляют никого и ничего. Мы находимся в самом начале прямого выражения того, что латентно существовало во французском обществе очень давно. Ни Эмманюэль Макрон, ни политические партии, ни, в том числе «Непокорённая Франция» или Нацфронт не представляют себе напряжение французского общества. Найдётся для этого политический лидер или нет, мы узнаем этой зимой.
Появилась новая социальная сущность, для неё нужно найти имя, найти представителей и формы представительства, найти лидеров. Некоторые «жёлтые жилеты» хотят, чтобы это движение оставалось таким, как есть, — горизонтальным, возможно — аполитичным.
Пока же каждый присоединяется со своей личной «книгой жалоб», и мы скоро увидим коллективные претензии всех видов. И здесь есть один очень важный момент. Президент Макрон тоже был избран в результате предвыборной кампании, которая как блиц-криг длилась всего несколько месяцев, во всяком случае, меньше года. И за год до этого никто не представлял себе, что президентом будет Макрон. Мне кажется, это типичное для нашего времени состояние. Каким будет правительство, которое последует за правительством Макрона, абсолютно невозможно предугадать.
Опасность для французского общества состоит в том, что оно может отдать власть правительству с программой более жёстких действий, чем те, что мы видели за последние недели. И оно может заполнить ту политическую пустоту, которая наблюдается во французском обществе вот уже лет десять. Пустота заполнит пустоту, создав с невероятной быстротой пузыри, которые с шумом лопнут.
